Во рту он почувствовал странный сладковатый привкус. Но это был не порошок. На шум прибежала охрана, не та, что в казино, а та, что при входе. Видя, что драки нет и все тихо, они только поинтересовались, в чем дело.
— Оспади, адним астаться не дадут! — пропедеропел Ефим, и неожиданно обвил одной ногой Фомина.
Молодые, традиционно ориентированные, охранники, сплюнув, загоготали.
— Только не здесь! — предупредили они строго, и ушли.
— Это не она, — пояснил Ефим млеющему Фомину. — Это туалетный мальчик. Поганый, надо сказать, экземпляр, весь провонял жидким мылом и туалетной бумагой!..
После поцелуя Фомин стал спокойным, мир безбрежно раздвинулся, он даже не отер брезгливо рот платком, хотя собирался и именно брезгливо.
— А где она? — спросил он совсем другим тоном.
— Она нас ждет. Мы сейчас к ней поедем.
— Поедем?.. Она уехала?
Теперь мир не казался чужим, даже враждебным, как минуту и даже полчаса назад. Воинственный пыл Фомина угас, осталось лишь заторможенное, чуть сонное состояние. Он безоговорочно верил всему, что говорил Ефим. Странность оставалась, но как бы уловимая только боковым сознанием. Его лишь «резануло», что ждут «нас», а не его. А то, что в туалете лежит растерзанный мальчик, прошло мимо него, словно это был необходимый атрибут любого туалета. Не было этого.
— А где она? — только спросил он снова.
— Дольше объяснять! — отмахнулся Ефим. — Сейчас поедем и все увидишь!
Потом, среди мрамора и зеркал гардероба, появилась Вера опять с полным подолом фишек, хотя на плече ее висела сумка, способная вместить все фишки казино. Потом они все вместе меняли фишки, бестолково ловили такси, размахивая толстыми пачками денег, и нищая старуха крутилась возле них, убеждая, что не ела «бо знат скоко» и «бо знат», что будет, если они сейчас же не дадут на хлеб бедной старушке, но меньше чем на сто долларов не соглашалась, коря их сребролюбие. Потом Фомин уснул, едва очутившись в машине, но его разбудило странное, даже дикое происшествие…
Проснулся он от кошмара в темной и пустой комнате и заунывно и сладко заныл на полный диск Луны, заслонивший все окно. Луна была огромна, красна и зловеща, как ожидаемая беда. И черная трехпалая ветка за окном на ее фоне была тоже знаком беды. Спустя какое-то время в комнату вошел человек, не включая свет, словно кошка, зигзагом прошелся по комнате, склонился над кроватью.
— Поёшь? — спросил он у Фомина. — Дать бумагу?
Фомин нерешительно кивнул. Появилась доска на передвижном столике, толстый мягкий грифель.
— Нет, я не буду писать… не могу, — пожаловался Фомин через минуту.
— Как хочешь! — раздраженно сказал человек.
Он зашторил окна, так что стало совсем темно, потом дал какое-то питье и вышел. Как только человек ушел, Фомин снова сел и не включая свет стал быстро писать на белой доске. Писал он долго, испещряя каллиграфическим почерком лист за листом. Потом, оттолкнув столик, он со стоном вытянулся на постели и тут же уснул.
Ему опять приснился тот же кошмар: казино «Марсо», Мария и как Ефим с Верой доедают водителя машины, разбрасывая кровавые ошметки по салону…
14. Реальность
«…кто бы то ни было. История Ассоциации уходит корнями в Эпоху Взрыва, но что было до него, и почему он произошел, объясняется вскользь и очень туманно. Единственные дошедшие с тех пор свидетельства, Скрижали, не были до сих пор достоверно расшифрованы и версий того, что же тогда происходило, было столько же сколько версификаторов. Ознакомиться со всеми версиями можно было лишь выйдя к Последней Черте, вкусив Причастность Посвященных и получив высокое разрешение из рук главы Высшего Совета Ассоциации — Совета Координации. Его называют здесь Светлейшим или Последним Председателем. Последний потому что он сменяет предыдущего, так же, как сменят его, когда он решит уйти за Последнюю Черту к Говорящему что-то.
Существует Канон, включающий двадцать авторов, обязательный для достигших Последнюю Черту, но ее еще не перешедших. Но мало кто знает, что существует еще один Канон, называемый апокрифическим. Вместе они составляют Большой Канон, доступный лишь самым высшим иерархам.
О существовании Большого Канона не дано знать никому, даже членам Синклита. Лишь удостоенный избрания в Совет Координации получает доступ к этому документу — Апокрифу. Поэтому для подавляющего большинства это легенда, даже миф, в который уже или еще не верят. Что-то вроде фокуса для заманивания: продвигайся дальше, узнаешь! — или, скорее, обмана зрения, как с горизонтом: сколько ни приближайся, не достигнешь, потому что никакого горизонта нет, как нет и этого будоражащего нечто.
Официальная история Ассоциации излагается в Малом Каноне, хотя никто его так не называет, чтобы не соблазнять малых сих «идущих тропой обучения». Все равно Последнюю Черту достигает только десятая часть идущих, а пересечь ее могут лишь единицы. Эти единицы и составляли высшую власть Ассоциации — Совет Координации. Об оставшихся за Последней Чертой у Говорящего Что-то сведения очень туманные и даже противоречивые.
Малый Канон коротко сообщает, что во Вторую Эпоху Взрыва Ману с двумя сподвижниками Таном и Даном основал Ассоциацию. Про Первую Эпоху Взрыва не говорится ничего, кроме того, что был взрыв, который длился целую эпоху и не позволял Ассоциации организоваться, так как энергия еще не могла обрести форму.
С Третьей Эпохи Взрыва начинается бурный рост Ассоциации, который замедлился только в последние эпохи. К тому времени три мудреца уже давно перешли Последнюю Черту, но в силу величайшего милосердия иногда появлялись перед учениками и наследниками, надолго уединяясь со своими преемниками. С начала Четвертой Эпохи основатели Ассоциации перешли раз и навсегда к Говорящему Что-то. А кто он такой этот Говорящий Что-то? И что он говорит?.. Неофиты и адепты могли только, открыв рот, внимать туманным рассказам об этом.
Четвертая Эпоха Взрыва знаменует расцвет Ассоциации. Все процессы Постигаемой Реальности, объясненные Ману, подчинены контролю Синклита Иерархов, который включал в себя уже более ста членов. Ряды иерархов тогда стремительно пополнялись. Это была
