— Приступим, — согласно кивнул Дабни.
— Ваш друг, как я полагаю, знал, что у него очень мало времени. Где-то час, не больше. Это подтолкнуло его к очень неожиданному поступку: он убил кота, о котором вы оба заботились.
Дабни побледнел.
— Длинноногого? Длинноногий мертв?
— Мне очень жаль, но — да.
Юноша махнул рукой:
— После всего, что случилось, не самая большая потеря. Хотя кота я любил.
— Думаю, кот погиб не напрасно, хотя вас это вряд ли утешит. Джордж, как я полагаю, искал наглядный способ доказать, что не просто укатил в Лондон, не загулял на вечеринках. Этим, полагаю, объясняется и двойное убийство: кота ведь сначала отравили, а потом закололи. Так Джордж давал нам — мне и полиции — понять, что дело здесь нечисто. Не ошарашь он меня таким необычным посланием, я бы не придал большого значения тревогам его матери: вы ведь знаете, как она переживает по любому поводу. Вспомним также, что на эмблеме общества «Сентябрь» изображена дикая кошка. Таким образом, Длинноногий служил нескольким целям. В каком-то смысле убийство кота было блестящим и практически неизбежным решением.
— Да, Джордж мог такое придумать, он был чертовски сообразителен, — кивнул Дабни. — А чем он отравил кота?
— Опиумной настойкой.
Дабни снова кивнул:
— Временами Джордж страдал бессонницей, особенно когда приходилось много заниматься. Тогда он принимал опиумную настойку, чтобы заснуть. Тут все сходится.
Ленокс почувствовал, как крепнет его уверенность.
— Кроме того, я считаю, что полоска сигарного пепла, якобы просыпанного у окна, имеет ключевое значение. Окно ведь было под самым носом, а пепел рассыпан так, словно кто-то задел полоску. Звучит, наверное, неправдоподобно, но мне кажется, он хотел…
— Проверить, заходил ли кто-нибудь в его комнату, когда его не было! Да, он пару раз говорил о таком приеме, вычитал где-то и восхищался, до чего здорово.
Оба раза в яблочко, прекрасно.
— Именно. Об этом я и хотел сказать. Пепел рассыпан для декорации, это ложная улика. Никто его на самом деле не задевал. Зато таким образом Джордж дал нам понять, что к комнате надо присмотреться, и в то же время рассказал о своем подозрении, что в его отсутствие в комнате кто-то бывает…
— И поэтому он не может написать все открытым текстом, а вынужден говорить намеками. — Дабни снова закончил мысль Ленокса.
— Очень сообразительный был юноша. Признаюсь, я от всей души им восхищался. Он даже не забыл предупредить слугу, чтобы тот ничего не убирал в комнате!
— Да?
— Меня только озадачивает полоска пепла рядом с вашим укрытием у луга Крайст-Черч. Зачем нужно было привлекать внимание в стоянке? Разве вы не хотели, чтоб ваш лагерь приняли за стоянку какого-нибудь бродяги?
— Я помню, как он насыпал пепел — трубку периодически курю я, деревенская привычка, знаете ли. Он сказал, что нужно так сделать, мол, вдруг кто-нибудь умный разгадает.
— И вы не спросили, что он имел в виду?
— Нет. Теперь вот себя корю.
— Эта деталь тем более не дает мне покоя, что вы ведь не собирались менять место, не так ли, пока Джордж не погиб?
— Конечно, нет, мы планировали остаться. Хотя… кто знает? Джордж мог передумать.
Оба задумчиво помолчали. Потом Дабни спросил:
— А следующая улика?
— И даже не одна, а несколько — о его отце, как в дальнейшем выяснилось. Рисунок двумя цветами — розовым и черным — на карточке общества «Сентябрь» означал семейный герб Пейсонов; но главное — записка, спрятанная под котом, в которой странным перекрестным кодом зашифровано «12 Сфлк 2» — номер полка и батальона, где служил его отец.
— Вы правы, — подтвердил Дабни. — Очень логичная цепочка.
— Получается, я знаю все, чтобы понять произошедшее, но до сих пор не сложил факты правильно.
— А что еще вы нашли?
— Трость и прогулочные ботинки.
— О, тросточку он очень любил, она досталась ему от дедушки.
— На ботинках, как и на кончике трости, засохли комья грязи. Ясно, что Джордж недавно совершил длинную прогулку, но зачем он положил вещи в кресло? Трость еще можно понять, но ботинки! По моим представлениям, ему нравилось сидеть в кресле у печки…
— Верно, — согласился Дабни.
— Похоже, к ним он тоже хотел привлечь внимание. Зачем? Думаю, они должны навести на мысль о его пеших прогулках за луг Крайст-Черч, где он встречался с Джеффри Кентербери. А кроме того, он хотел показать, что в последнее время его образ жизни изменился.
— В каком смысле?
— Все в один голос утверждают, что Пейсон скорее отправился бы в паб, чем на пешую прогулку.
— Так и есть. — Дабни тепло рассмеялся.
— Отсюда следует, что трость и ботинки нетипичны для Джорджа, и уж тем более нетипично класть их в кресло. Почему бы, в конце концов, просто не выставить их у двери, чтобы слуга почистил?
— Но ведь с Кентербери — или кто он там на самом деле — Джордж встречался на балу в колледже Иисуса.
Ленокс покачал головой:
— Только в последний раз, накануне бегства. Видимо, дело было срочное. Я почти уверен: Кентербери предупредил Джорджа, что нужно бежать, или они условились о сигнале, по которому он исчезнет. Хотя это только догадки, думаю, предыдущие разы они встречались не в самом Оксфорде, а в окрестных деревушках. Скорее всего в людных местах, где никто не мог их узнать.
Небо после дождя прояснилось, выглянуло солнце, и сразу потеплело. Разговор на время затих, и Ленокс, глядя в окно, почувствовал, что никогда еще не был так близок к разгадке.
— Больше подсказок нет?
— Есть еще одна.
— Какая?
— На ковре в гостиной (ковер некогда принадлежал Пейсону-старшему, что немаловажно) лежало несколько предметов. Со стола упасть они не могли — слишком далеко, да и то, что предметы лежат вместе, выглядит как неслучайная случайность. В них, как и в дорожке пепла, есть что-то нарочито искусственное.
— А что за предметы?
— Помидор, кусок бечевки и вечное перо.
Дабни задумчиво поскреб загривок, где начинали отрастать волосы.
— Перо я помню.
— И все три предмета были…
Ленокс замер.
— Были что?
— Красногри… Красные, — тихо, почти про себя ответил Ленокс. — Разрешите задать вам еще один вопрос?
— Ну конечно!
— Раз вы не Билл Дабни — кто же вы?
ГЛАВА 47
Молчание длилось целую вечность.
