Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
волос за ухо.
— В каком-то смысле экстремалы. Обожаем все необычное. Во время прелюдии я выпалила: «Скажи, что любишь меня». Алкоголь ударил в голову, развязал язык. Глеб проигнорировал, продолжил целовать и трогать. Я разозлилась, закричала на эмоциях, чтобы он немедленно бросил Настю. Глеб ругнулся, зажал мне рот, шикнул: «Заткнись». Мне стало до чертиков страшно. Укусила его ладонь, он отскочил, замахнулся… я… оттолкнула. Перед глазами поплыло. Он покачнулся, шагнул к ступеням… потом раздался ужасный грохот… Глеб распластался внизу, пополз, ну я и убежала, затаилась в левом крыле. Все ждала, пока он зайдет в вожатскую, боялась, что убьет меня. Потом чуть не окоченела, побрела в спальню, убрала вещи, которые накидала, чтобы вы решили, будто дремлю, залезла, еле уснула, а утром, — она горько заплакала. — Н-не знаю, почему Глеб свалился. У него с выпивкой всегда было отлично, а тут… как подменили…
«Когда я проснулась, Эмилии не было в комнате, — подытожила Маша. — Мне показалось, что она накрыла голову, а в реальности это был муляж. Хитро придумано».
— Ненавижу себя, — сипло прошептала Эмилия. — Я ведь его любила…
— Ты не знала, что Глеб упадет, — уверенно сказала Маша, будто объясняла не только ей, но и себе.
— В-врала, надеялась, что все примут за несчастный случай, поэтому избавилась от записки и страниц рукописи.
Маша предъявила черновик, обнаруженный на крыльце. Эмилия подтвердила, что выбросила на третьем этаже листы с текстом, который должна была исправить. Икнув, она разгневалась:
— Дурацкая угроза. Если бы не Игорь, вы бы не начали расследование. Когда прочла каракули, сразу вспомнила, что у Гробаря похожие закорючки, решила его подставить.
— Как? — опешила Маша.
— Поболтала с Ангелиной, но ни ты, ни Динара не сообразили. Пришлось разыграть неуклюжую дуру, уронить бланки. Я специально положила вниз экземпляр Игоря и отдала в конце, чтобы ты заметила.
— Очень коварно.
— Н-не хочу в тюрьму, — сокрушалась Эмилия. — Пожалуйста, не говори об этом. Родители заплатят, сколько потребуешь, у них есть деньги. Прошу. Умоляю!
Машу затрясло. Перед взором пронеслось прошлое, когда она впервые рыдала над содеянным, с ужасом представляла срок в обвинительном приговоре. «Кто я такая, чтобы судить? — с горечью мелькнуло в мыслях. — Сама не лучше. Злая ирония. У нас почти одинаковые случаи».
— Зачем ты подсыпала Глебу снотворное? — спросила она, ухватившись за пробел в показаниях.
— Я этого не делала, клянусь! Геля кому-нибудь одолжила пакетик или просчиталась. У нее туго с математикой.
— Как Волгин потерял равновесие? Все уверяют, что он почти не пьянел, — вцепилась в несостыковку Маша. — Ты врешь, прикидываешься аллергиком, чтобы нас разжалобить.
— Про арахис и снотворное правда, — прохрипела Эмилия, давясь слезами. — Когда появились симптомы, я запаниковала, вообразила, будто духи покарали меня за убийство, обрекли на безвременную и мучительную смерть, поэтому сопротивлялась, не глотала таблетку… С Глебом… случайно… вышло… Не выдавай меня! Маша! Машенька!
Дверь открылась.
— Обед, — пропела Ангелина. — Ой, что такое?
Эмилия свалила все на болезнь, закуталась в плед и притворилась задремавшей. Ангелина, будто няня капризного ребенка, окружила ее заботой. Маша погрузилась в тягостные размышления.
С семинаров по уголовному праву она помнила, что наказание выполняло роль возмездия. Много веков назад древние люди практиковали кровную месть, отнимали жизнь за жизнь, отвечали злом на зло. В современном мире все усложнилось, однако в человеке сохранилась жажда справедливости. Фактически и Эмилия, и Маша преступили закон, стали опасными для общества. Намеревались ли они прикончить Глеба и Артема? Нет. Раскаялись? Определенно. Если бы одна преступница выдала другую, искупило бы это ее вину? Вопросы будто затягивали в пучину отчаяния. Сокрыть преступление значило бы навсегда уничтожить ту часть себя, которая стремилась помогать и защищать. Но стоило сообщить правду — испортилась бы судьба девушки, совершившей то же, что и сама Маша.
Повеяло холодом. На пороге возникла ошарашенная Вика, схватила Машу за руку и поволокла за собой, выпалив:
— Настька совсем рехнулась.
— Что произошло?
— Наглоталась таблеток. Зовет тебя, больше никого не подпускает. Сделай что-нибудь!
Глава 10. Трудное решение
Маша думала, что ее жизнь — комедия с вечными передрягами, странноватыми знакомыми и нелепыми ситуациями. Однако реальность подсказывала, что это была трагедия. И вот она стояла в комнате, залитой не по-зимнему ярким солнцем, судорожно пыталась сообразить, как спасти Лебедеву.
Встревоженная Настя сидела на кровати, завернувшись в покрывало, словно гусеница в кокон. Прогнав рыжую, она потерла ладони, ссутулилась, произнесла:
— Мне проще выговориться постороннему, чем близкому человеку. Яна и Вика, стервы, поглумятся, Злата пожалеет, а ты… — она усмехнулась. — Просто послушаешь, потом пойдешь по своим важным делам, забьешь на мои проблемы. Сейчас мне нужно равнодушие. Позвала бы Леню, но он, наверное, будет нудеть.
«Она странно себя ведет, — заметила Маша. — Препараты уже действуют?» Настя зевнула, почесала нос, спросив:
— Ты когда-нибудь любила?
— Эм, да.
— Сильно? — допытывалась Лебедева.
Маша кивала, ведь даже в период расставания с Марком втайне знала, что испытывала к нему, просто боялась признать очевидное.
— Я тоже, — всплеснула руками Настя. — Люблю до безумия. Иногда совсем с ума схожу, делаю что-то, а потом… сожалею. Очень-очень.
Она ущипнула себя за щеки, тряхнула головой, постучала по стене, натянуто усмехнувшись:
— Как думаешь, я стану привидением? Буду тут носиться, приставать к строителям, потом к вожатым и детишкам. Про меня сочинят страшилку. Что лучше звучит: «Жуткая Настя» или «Ревнивая Анастасия»?
Маша растерялась.
— Точно, оба варианта — дерьмо. Эх, почему мне запрещали ругаться? «Дерьмо» — забавное слово. Бедная мама, она не вынесет… Знаешь, если что-нибудь повторять много раз, то значение потеряется. На тридцатом счете «Любимый» станет набором букв, лишится всякого смысла. Можно сказать, умрет. Ох, мой дорогой Глеб.
Маша прятала страх, понимая: «Она неадекватна». Спорить с девушкой в подобном состоянии казалось совершенной глупостью.
— Зато теперь он с той самой, — поморщилась Настя. — Единственной, идеальной. Пусть летают и радуются, пока могут. Я достану их в загробном мире. Глебушка принадлежит мне. Так было, есть и будет.
— Он же не вещь, — вырвалось у Маши.
— Жаль, — взгрустнула Настя. — Он мне нужен! Я ведь предупреждала, чтобы к нему не лезли, но та сучка… Жирная идиотка… Мне даже стыдно. Она ведь могла дожить до старости, а теперь мертва…
— Кто? — похолодела Маша.
Настя неопределенно взмахнула рукой.
— Я же намекала Глебушке: «У тебя сегодня странный аромат. Что за парфюм?» Он отнекивался, думал, забуду… Я отомщу за предательство… Не смогу и не захочу наказать его, а вот гадину вполне… Индийские благовония, ну-ну. Китайская подделка! Что он в ней нашел?
Маша приложила
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
