что не знаем!
— Так, — мужик напрягся. — А кто вас на работу взял?
— Не твоё это собачкино дело! Ты нас пропустишь уже или как⁈
— Погоди-погоди. Вам пропуска должны были выдать ещё на этапе…
— Да какие, в жопу, пропуска⁈ — заорала Шестакова. — Я не на тебя работаю! Клининговое агентство «Золушка», приехали по вызову!
— По какому вызову?
— Да я в душе не знаю по какому! По какому-то! Нам сказали приехать, вот мы приехали! Ты… Ты знаешь, что⁈ — Шестакова с грохотом уронила ведро с тряпками. — Ты думаешь, что мне по приколу ни свет ни заря у тебя тут тряпкой махать⁈ Ты если нас не пустишь, то мы поехали! Нам уже за работу уплочено и в целом насрать! А ты со своими сам потом разбирайся!
— Так…
Впереди замаячила перспектива огрести. И пусть охранник был ни в чём не виноват, крайним обязательно выставят его. И если всё так, как говорит эта крикливая хабалка в бандане, то ещё и оштрафовать могут.
А это значит, что?
А это значит, что нужно как можно быстрее переложить с себя ответственность.
Например, на завхоза Иннокентия Петровича, который в очередной раз вдрызг разругался с женой, и в очередной раз ночует у себя в кабинете.
— Заходите, — охранник поманил девок внутрь здания, а затем достал рабочий кнопочный телефон и набрал завхоза. — Кеша? Спишь? К тебе тут какие-то барышни. Из клинингового агентства…
— «Золушка»! — проорали сразу пять голосов из-за спины.
— Из клинингового агентства «Золушка». Знаешь таких? Говорят, что им уже заплатили. Ага. Ага. Давай, жду. Куда⁈ — это охранник тормознул Шаманку, которая уже собиралась направиться в глубины офисного центра.
— Быстрее начнём, быстрее закончим!
— Стой и жди!
— Вот ты быдло всё-таки какое, а⁈ — возмутилась Шестакова. — Наберут, блин, по объявлению, — скрестила руки на груди и стала ждать в холле.
Остальные альтушки до сих пор молчали и полностью полагались на криминальный талант своей подруги. Только Дольче, заслышав про некоего завхоза, — а значит про человека, который принимает решения, — решила на всякий случай подготовиться.
— Жарко у вас тут.
Чертанова расстегнула комбинезон, частично вылезла из него и завязала рукава узлом на поясе. Под комбинезоном была лёгкая белая маечка, а под маечкой ничего кроме молодого и сочного тела.
— Ой, — скривившись от отвращения сказала Шестакова охраннику. — Куда пялишься-то⁈
— Да… Да никуда, — парень раскраснелся, потерял бдительность и отвернулся.
Когда бы группа «Альта» работала «на устранение», это могла бы быть последняя ошибка в его жизни. Однако не сегодня. Ну или, во всяком случае, не сейчас.
Спустя две минуты лифт на первом этаже открылся и из него вышел завхоз. Кудрявый мужчина лет сорока, который всем своим видом буквально кричал: «Нет! Нет! Я не такой! В душе я молод, у меня и спиннер есть, и симпл-димпл, и друзья-квадроберы!»
Массивные кроссовки оранжевого вырви-глазного оттенка, закатанные до икр рваные джинсы, легкомысленная гавайская рубашечка и куча фенечек на запястьях. У Иннокентия Петровича был не просто кризис… с ним случился настоящий коллапс среднего возраста.
Отсюда, возможно, и проблемы с женой.
— Так, — завхоз сонным взглядом обвёл девушек, секунд на десять задержался на груди Чертановой, а затем обратился к охраннику. — Ну и?
— Ну и задолбали вы уже! — это взяла слово Шаманка. — Вы нам дадите поработать сегодня уже или нет⁈
— Так, а-а-а-а… А кто… А вы откуда вообще?
— Клининговое агентство…
— «Золушка»! — хором крикнули альтушки вместе с охранником.
— И кто вас вызвал?
— Да не знаю я!
— Гхым, — завхоз приподнял очки и потёр переносицу. — А дайте мне номерок вашего руководства, пожалуйста.
— Да без проблем! Записывай!
Шестакова наизусть продиктовала номер Василия Ивановича Скуфидонского. Иннокентий Петрович прислонил телефон к уху.
— Алло, здравствуйте. Да… А… Да, прошу прощения. Слушайте, у нас тут такая неловкая ситуация вышла, к нам приехали ваши работницы, а я совершенно не понимаю… Что? Эээ… Да. Да-да, понял вас, спасибо, — завхоз прекратил звонок.
— Чего говорит? — уточнил охранник.
— Спросил, знаю ли я сколько времени, а потом нахер послал. Так…
Ситуация для Иннокентия Петровича сложилась неоднозначная. Кто-то зачем-то вызвал на вверенную ему территорию дополнительную бригаду уборщиц. Сам он пускай и накидался накануне, но точно этого не делал.
Так что же это может такое быть? И как это трактовать?
Возможно, ошибка. Возможно, розыгрыш. Возможно, — вот это самое плохое! — очень толстый намёк от руководства о том-де, что он плохо справляется со своими обязанностями. Возможно что-то ещё…
Но!
Как бы оно там ни было, за работу уборщицам уже заплатили. А это значит Иннокентий Петрович, как эффективный управленец, должен распорядиться потраченными компанией ресурсами с умом. А потом, глядишь, выяснится, что к чему.
Так он рассуждал, усиленно стараясь не косить глазами в сторону маечки Дольче. Упускать владелицу которой из-за скучных служебных инструкций и внутреннего распорядка ну совсем не хотелось.
Поэтому завхоз решил так.
Ежели это ошибка — молодец, Иннокентий Петрович, мгновенно сориентировался в ситуации и схватил за хвост внезапную выгоду.
В случае розыгрыша — ай да Петрович, не растерялся! Хотели над тобой поржать, а теперь уважаем изо всех сил!
Намёк от начальства? — вы правильно поняли нас, Иннокентий Петрович, работайте дальше.
Что-то ещё? М-м-м… Наверняка тоже впрок пойдёт.
Ну а тем более, что у завхоза на производстве всегда были проблемы, с которыми не успевал справиться основной штат. Двоих туда, — быстренько смекнул Иннокентий Петрович, — двоих сюда… а вот эту сисястую. Ох…
И тут забурлила фантазия.
Управляющая мысль размышлений завхоза была таковой: пускай жена идёт в жопу. Раз уж она не принимает его таким, каков он есть, значит он найдёт себе другую. Молодую, жизнерадостную и лёгкую на подъём.
Ну а далее начал выстраиваться очень стройный ассоциативный ряд.
Такая красопета работает в клининговой службе не от хорошей жизни. Наверняка приезжая. Наверняка из плохой семьи. Наверняка живёт в раздолбанной однушке с каким-нибудь нищим щеглом, который абьюзит её, унижает и обесценивает с тем, лишь бы она его не кинула. Хорошей жизни девочка не пробовала, и ничегошеньки в этом мире не видела.
И тут появляется он! Иннокентий Петрович! Взрослый, властный и состоятельный. Щедрым жестом он забирает эту сисястую прелесть с ненавистной работы за
