время позор покрыл английское оружие: старший сын короля Эдуард был позорно разбит на границах Левелином Уэльским. Недовольство усилилось из-за голода и перешло всякие границы, когда в начале 1258 года Рим и Генрих III предъявили новые требования. На собрание, созванное в Лондоне, бароны явились вооруженными. Истекшие пятьдесят лет выявили сильные и слабые стороны Хартии: она была важна как основа объединения для баронов и как определенное утверждение прав, к признанию которых нужно было принудить короля; ее слабая сторона заключалась в том, что она не объясняла средств для проведения ее постановлений на деле. Несколько раз клялся Генрих III исполнять Хартию и тотчас же бессовестно нарушал свою клятву. Бароны обеспечили свободу Англии; тайна их долготерпения в 12-е царствование — царствование Генриха III — заключалась в трудности обеспечить стране надлежащее управление.
Эту задачу и готовился решить граф Симон. Вместе с графом Глостером он явился во главе вооруженных баронов и потребовал назначения комитета из двадцати четырех человек для выработки плана государственных реформ. Хотя половина комитета и состояла из королевских министров и фаворитов, но противиться народному настроению было невозможно. «Оксфордскими постановлениями», принятыми в июле 1258 года, было определено, что Великий совет должен собираться трижды в год по приглашению короля или без него, и что «община» (Commonalty) «избирает всякий раз двенадцать честных людей, которые будут являться в парламенты и в других случаях по приглашению короля и его совета для обсуждения нужд короля и королевства. Община будет считать законными все решения своих выборных».
Кроме того, были избраны три постоянных комитета — один для реформ в церкви, другой — для заведования финансами, третий — Постоянный совет пятнадцати — для содействия королю в текущих делах. Юстициарий, канцлер и коменданты королевских замков присягнули действовать только по указанию и с согласия Постоянного совета, и, кроме того, первые два, а также казначей, должны были представлять Совету в конце каждого года отчет в своих действиях. Шерифы должны были назначаться на один год из числа главнейших дворян графства и не должны были взимать незаконных поборов за решение дел в их судах.
Королевская прокламация на английском языке, первая из дошедших до нас на этом языке со времени завоевания, предписывала соблюдение этих постановлений. Сопротивление выказали лишь иностранные любимцы, но вооруженная демонстрация баронов принудила их бежать за море. Вся королевская власть была теперь на деле в руках комиссий, назначавшихся Великим советом; характер новой администрации сказался в запрете дальнейших взносов, светских и церковных, в папскую казну, в формальном отказе от похода в Сицилию, в переговорах графа Симона с Францией, окончившихся полным отречением Генриха III от права на утраченные области; наконец, в заключении мира, прекратившим набеги уэльсцев.
Внутреннее управление баронов характеризовалось, однако, слабостью и своекорыстием. Изданные ими в следующем году под давлением общественного мнения «Вестминстерские постановления» имели целью охрану интересов собственников и улучшение суда, но принесли мало пользы. Стремление к чисто феодальным привилегиям явственно обнаружилось в освобождении баронов и прелатов от появления в судах шерифов. Тщетно граф Симон, вернувшийся из Франции, настаивал на более серьезных реформах, а сын короля Эдуард оставался верен своему обещанию соблюдать постановления и открыто поддерживал его. Глостер и Гуго Бигод изменили делу реформы и вместе со всей феодальной партией примкнули к королю; тогда Генрих III добыл у папы Римского буллу, отменявшую постановления и освобождавшую его от присяги, взял Тауэр и другие замки, назначил нового юстициария и возвратил короне ее прежнюю власть.
Покинутый баронами, граф Лестер вынужден был удалиться на полтора года во Францию, а Генрих III стал править с явными нарушениями Хартии. Расстройство дел в королевстве оживило недовольство правительством, а смерть Глостера устранила важную помеху для деятельности Симона Лестера. В 1263 году он снова вернулся в Англию в качестве несомненного главы партии баронов. На поход Эдуарда и королевской армии против Ллевелина Уэльского бароны смотрели как на прелюдию к важным действиям против них самих; граф Симон тотчас очистил границы Уэльса, пошел на Дувр и наконец появился перед Лондоном. Его усиленно поддерживали города.
Новый демократический дух нищенствующих орденов побуждал теперь чисто промышленные классы добиваться участия в городском управлении, до того находившемся в руках богатых членов купеческих гильдий, и переворот, который позже мы опишем подробнее, передал управление Лондоном и другими городами низшим классам. «Общины», как стали называть новое городское управление, выказывали восторженную преданность графу Симону и его делу. Королева сделала попытку бежать из Тауэра, но яростная толпа остановила ее и прогнала назад камнями и ругательствами. Когда Генрих III попытался захватить Лестера на его стоянке в Саутуорке, то лондонцы порвали цепи, которыми богатые граждане заперли улицы, и с торжеством впустили графа в город. Духовенство и университеты разделяли симпатии горожан, и, несмотря на упреки роялистов, обвинявших Симона в том, что он ищет себе союзников против знати в простом народе, сочувствие последнего придало графу силу, которая позволила ему вынести сильнейшие удары, нанесенные его делу. Бароны перешли на сторону короля.
Боязнь междоусобиц усилила желание соглашения, и обе стороны решили передать спор на разрешение короля Франции Людовика IX. В «Амьенском решении» Людовик IX высказался безусловно в пользу короля. Оксфордские постановления были уничтожены; сохраняли обязательную силу только хартии, дарованные раньше этих постановлений. Назначение и смещение должностных лиц должны были всецело зависеть от короля, который мог также приглашать в свой совет иностранцев. Удар был силен, а папа Римский, со своей стороны, поспешил подтвердить решение Людовика IX. Бароны чувствовали себя связанными этим решением и протестовали только против пункта об иностранцах, который они не хотели отдавать на волю третейского судьи. Но Симон сразу приготовился сопротивляться. К счастью, решение Людовика IX сохранило за англичанами право на вольности, которыми они пользовались до Оксфордских постановлений, и Симону нетрудно было доказать, что произвольная власть, приписанная короне, противоречит не только Оксфордским постановлениям, но и Хартии.
Лондон первым отверг приговор; его граждане собрались на звон городского колокола у собора святого Павла, схватили королевских чиновников и разграбили королевские парки. Король собрал, со своей стороны, большую армию, а бароны один за другим стали покидать Симона. Каждый день приносил худые вести. К войску Генриха III присоединился отряд из Шотландии; младший Монфор был взят в плен; король взял Нортгемптон и освободил Рочестер от осады. Лишь быстрое движение Симона спасло Лондон от захвата Эдуардом. Преданный чуть ли не всеми, граф остался верен себе. Он заявил, что будет сражаться и тогда, когда останется один со своими сыновьями. С войском, подкрепленным 15000 лондонцев, он пошел на выручку «пяти
