скинула в общий чат приглашенных вишлист, чем значительно упростила задачу.
От нас с Наилем — функциональный набор винных аксессуаров. Не знаю, насколько этот подарок нужен непосредственно Вертинскому, но его супруге точно пригодится.
Нас усаживают за стол и принимают в компанию. Угощают алкоголем, оживленно пытаются накормить. Несмотря на то, что пропустили мы всего полтора часа времени, разница между степенью расслабленности довольно хорошо бросается в глаза.
В перерыве я подхватываю вино и направляюсь с девчонками к фотозоне. Прошу Миру сделать несколько снимков и с трудом выбираю один. Подруга профи. Она умеет поставить в выгодную позу и настроить ракурс. Страничку своего салона тоже ведет лично, не доверяя смм-специалистам и ничуть не уступая им в навыках.
— Дай я кое-что подправлю, — предлагает.
Вручив Мире телефон, наблюдаю за тем, как она ловко сглаживает неровности, регулирует яркость, контрастность и насыщенность.
После этого заходит в соцсеть, проделывает ещё несколько важных манипуляций и выкладывает фотографию в сторис.
— Готово. На, тебе тут же посыпались сообщения.
Взяв мобильный, первым делом открываю директ и натыкаюсь на переписку с Журавлёвым.
Щёки вспыхивают.
Я знаю, что он тоже находится в списке приглашенных, но намеренно игнорирую его с самого начала вечера. Тем более нас посадили далеко друг от друга. При всем желании наблюдать за ним нет никакой возможности.
«Меня ты никогда так не приветствуешь, как Тёму».
Расстроенный смайл. Затем огонёк на новую фотку и заслуженный лайк.
Кончики пальцев покалывает, когда я листаю ниже:
«Скажи Мирке, что тебе не нужны никакие фильтры».
Фыркаю, читая. За грудной клеткой вибрирует от эмоций, но внешне я продолжаю умело играть в неприступную Снежную королеву.
Вскинув взгляд, прохожусь им по нарядным гостям и застываю на уровне эмблемы футболки-поло Журавлёва.
Набираю в лёгкие больше воздуха, плыву выше. По рисунку татуировки, обманчиво-невинным ангельским крыльям, колючему подбородку и красиво изогнутым в улыбке губам.
Встретившись глазами, выдержанно киваю и впервые приветствую. Хочу написать и поинтересоваться, лезет ли он с подобными советами и претензиями к Насте, но понимаю, что не стану. Она слишком близко. Смеется, общается с гостями и прижимается к мужу. Ничего не подозревая и не догадываясь. Поэтому я обдуманно обхожу яму, продолжая лишь опасно бродить по краю.
Демонстративно спрятав телефон в сумку, обращаю внимание на ведущего. Он приглашает в зал знаменитого певца и подзывает гостей к небольшой сцене.
Несмотря на то, что я не слушаю рок, подхожу ближе и громко хлопаю в ладоши. Покачивая бёдрами в такт музыке и отстукивая ритм тонкими шпильками по полу.
Когда на талию опускаются тёплые ладони — заметно вздрагиваю и резко оборачиваюсь, замечая удивлённый взгляд мужа.
— Напугал?
Целует в ушко, обнимает крепче. Наиль терпеть не может копить обиды, поэтому всегда первым идет на сближение, даже если сильно накосячил он сам. За это я ему чрезмерно благодарна, потому что, будь моя воля, дулась бы часами — как это делала моя мама, если я, например, приносила домой оценку чуть ниже.
— Прости меня, — произношу, откинув голову на плечо мужа.
Ладони нежно гладят обнаженный живот, а пальцы совершают круговое движение вокруг пупка.
— И ты меня.
Официант раздает вино. Я беру бокал и дальнейшее время провожу с выровнявшимся и приподнятым настроением. Слушая песни о любви, проникаясь атмосферой и, наконец, сбрасывая негатив.
После концерта идет небольшое шумное застолье, а затем ведущий предлагает гостям принять активное участие в конкурсах.
Начинается всё довольно безобидно. С танцев с завязанными глазами. С задачами на скорость и ловкость. С шутками и раскатистым смехом. Заканчивается травматично.
Всё происходит нелепо и неожиданно. Довольный именинник, выиграв очередной конкурс, забирается за стул, танцуя победный танец. Как в замедленной съемке, его младший брат, слегка переборщив с силой и эмоциями, начинает трясти ножки и спинку.
Следует хруст, падение и болезненный вскрик. Смех обрывается, музыку ставят на паузу. Начинается суета. Я не сразу понимаю, насколько плохи дела, а только тогда, когда вижу неестественно болтающуюся руку Артёма.
К имениннику подходят советчики, брат искреннее просит прощения. Лиля плачет и вызывает скорую помощь, прерываясь на всхлипы и истерику.
Я забираю у неё телефон и сухо диктую адрес.
Пульс учащенно колотится. Мне безумно жаль, что в самый разгар случилась столь чудовищная и непоправимая ошибка.
— Вы можете и дальше веселиться, — натянуто улыбается Вертинская. — Когда вернёмся — не знаем, но за все давно оплачено.
Приехавшие медики скорой помощи осматривают больного, качают головами. Перелом однозначно, но насколько серьезный — покажет только снимок.
Я смотрю на синеватую руку Тёмы и на его бледное, как полотно, лицо. Заторможенно возвращаюсь к столу и залпом выпиваю новую порцию вина в надежде отпустить ситуацию.
Гости продолжают застолье, но уже с меньшим энтузиазмом. Часть уезжает домой. Остальные терпеливо ждут хороших новостей и звонка от Лили.
Через время я поднимаюсь с места и направляюсь в уборную. Закрывшись на щеколду, привожу себя в порядок, поправляю топ и брюки. Когда выхожу из кабинки, то сразу же натыкаюсь взглядом на увлеченно моющего руки Сашу. И вроде бы ничего странного — уборная здесь общая, как для мужчин, так и для женщин, но сердце мгновенно заходится.
Сделав шаг, открываю кран с холодной водой и не смотрю в отражение зеркала. Выдавливаю на ладонь пену, растираю.
— Вы уезжаете, Полин?
Не нужно быть особо проницательной, чтобы догадаться, что без разговоров Журавлёв меня не оставит. Включаюсь в беседу. Подсознательно понимаю, что была бы разочарована, если бы он так просто оставил меня в покое. Это как наркотик. Знаю, что плохо, но всё равно принимаю и с ненормальной реакцией жду новую дозу.
— Пока нет. Верю, что Артём и Лиля скоро вернутся — пусть и с гипсом.
— Вертинские только что отзвонились и сказали, что готовятся к сложной операции. Перелом со смещением.
Вот же гадство.
Саша выключает воду и вытирает руки бумажными полотенцами. Уходить не торопится. Смотрит, ждет. Купает во внимании
