и другие Заоцкие и Поокские уезды. Города и крепости татары обходили стороной, грабили сёла, сельца и деревеньки. В пограничных районах за Окой и в верховьях Дона степняки воевали всё лето. Рязанцы жаловались в столицу, что татары совершенно обезлюдили их землю, пашни остались незасеянными, а все люди «сидят в осаде». Виднейший Рязанский воевода был в могиле. А собрать войска, встать во главе войск, чтоб защитить Рязанскую землю от татар, было уже некому. В то лето татары угнали в полон более десяти тысяч человек.
* * *
Польский сторожевой разъезд пана Млоцкого, рыскавший на свой страх и риск, за валами Скородома на правом берегу Яузы в ожидании обоза с продовольствием захватил русского монаха, который пытался скрыться от конных поляков. В последний момент монах успел порвать какие-то бумаги и бросить их в воды Яузы. Поляки не стали вылавливать из реки обрывки, но решили забрать монаха с собой и допытаться о том, какие вести и кому он нёс.
Иноку скрутили руки за спиной, взвалили на коня поперёк седла, привезли в Китай-город. Там в порубе на нём порвали рясу, исподнее и оголили его по пояс. Затем Млоцкий велел подвесить его на дыбу и растянуть.
– Ты еси вестоноша? Кому нёс грамоты? – начал допрос Млоцкий.
Инок молчал.
– Будьмо сечь и жечи тя, пока не речеши, кому нес грамотцы и что в сих прописано! – продолжал поляк.
Тщедушного телом инока били кнутом, смолили огненным факелом лик и грудь. Инок молчал. Только когда стали жечь ему стопы ног, тот стал шептать молитвы, а потом тихо произнёс:
– Племя жестоковыйное! Како воззрите в очи Господу на Страшном судище?
– Снимите эти мощи с дыбы, да скиньте в реку, он всё равно ничего не скажет! – произнёс Млоцкий и зло сплюнул на каменный пол.
В начале сентября Авраамий узнал от казаков, что к ним в таборы явился перебежчик – православный литвин. Тот литвин рассказал, что ляхи поимали монаха, но тот успел порвать письма и бросить их в реку. Монаха пытали огнём, били кнутом. Но тот, не смотря на жестокие пытки, не сказал ни слова. Тогда его утопили. Однако, казаки спустя день выловили в устье Яузы утопленного инока. На его теле видны были следы пыток. Спина была исполосована кнутом, ноги, грудь и лик сожжены огнём. Инока отпел священник, следом его захоронили близ казачьего стана. Узнав о том, Авраамий заплакал, потом долго пребывал в молитве и, наконец, решил ехать к казакам и разобраться во всём сам.
* * *
16 июля 1611 года Новгород Великий был взят шведскими войсками под руководством генерала Якоба Делагарди. Вскоре после захвата города было подписано соглашение, согласно которому горожане переходили под покровительство шведского короля Карла IX и требовали, чтобы один из его сыновей был назначен новгородским князем и «государем всея Руси». Однако Карл IX умер в октябре того же года, и его старший сын взошел на шведский трон. Молодой король желал принять титул Новгородского князя, но новгородцы не желали превращаться в подданных шведского короля и после некоторых переговоров его младший брат герцог Карл Филипп был объявлен формальным правителем Новгорода.
Юный принц так никогда и не появился в Новгороде – ему было лишь десять лет, и его мать, вдовствующая королева, не разрешила ему выезд в Россию. Тем не менее, Карл Филипп в документах фигурировал как формальный правитель. В действительности исполнительная власть находилась в руках генерала Делагарди и русского воеводы князя Ивана Никитича Большого Одоевского. Гражданская администрация города была поручена шведскому приказу, возглавляемому шведским секретарем, которого именовали дьяком. Он-то и стал правителем города. Однако, подчиненные этому шведскому приказу прежние русские органы управления продолжали нормально действовать в течение всего времени шведской оккупации.
* * *
Первое ополчение не смогло полностью освободить Москву. В августе-сентябре 1611 года нижегородские отряды вернулись домой. Надо было собирать новое ополчение.
Доподлинно известно, что на новолетие – 1 сентября 1611 года земским старостой в Нижнем Новгороде был избран Козьма Минин. Это свидетельствует о его прочном сословном и имущественном положении, способности руководить и доверии со стороны окружающих. Козьме к концу первого десятилетия XVII века было около 30 лет. Вероятно, первоначальное предложение Козьмы Минина состояло в создании отрядов самообороны, и лишь потом воплотилось в нечто большее[91]. Призыв земского старосты получил одобрение у представителей всех сословий в Нижнем и в его округе. Он был уполномочен собирать чрезвычайный налог. Это был редкий случай для того времени, когда начало такому важному делу было положено снизу. Необходимо отметить, что этот простой человек обладал редким даром убеждения, который позволил ему повести за собой сначала весь город, а потом и страну. Ядром ополчения и его первой когортой стали опытные воинские люди – смоленские дворяне и дети боярские, приглашенные Мининым на службу. Смоленские служилые люди с семьями и боевыми холопами дружно отъехали на восток и были пожалованы поместьями в Арзамасском уезде новым руководителем Первого ополчения князем Д.Т. Трубецким. Но арзамасские помещики принимать гостей и делиться с ними землями не захотели. Поэтому приглашение на службу в Нижний Новгород было для смолян выходом из трудного положения. Козьма Минин сделал им предложение, от которого нельзя было отказаться. К тому времени после двадцати месячной осады Смоленск уже был взят поляками.
На «место первого воеводы» нового ополчения был приглашен князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Козьма Минин занять это место не мог. Не подходили для этого и местные воеводы. «Первый» воевода князь Василий Звенигородский получил думный чин окольничего от Сигизмунда III. «Второй» воевода Андрей Алябьев был худороден, и более родовитые дворяне не стали бы ему подчиняться. Пожарский же занял это место как самый достойный. Он был ровесником своего будущего сподвижника Козьмы Минина. Высокий чин стольника он получил еще при царе Борисе Годунове. Как и нижегородцы, верно служил он России при Василье Шуйском. В отличие от многих представителей знати, князь Дмитрий не запятнал себя общением ни с «тушинским вором», ни с поляками. Он проявил себя бесстрашным воином во время восстания в Москве, когда был ранен. Теперь же в своей вотчине селе Мугреево на реке Лух, недалеко от Нижнего Новгорода, он оправлялся от ранения.
В декабре 1611 года, помимо других городских приказов и служб, в Нижнем уже действовал Приказ Ополченских дел. Приказ занимался устроением войска, уже во главе с воеводами: князем Дмитрием Михайловичем Пожарским, Иваном Ивановичем Биркиным и дьяком Василием Юдиным. Биркина поддерживали смоляне, и он какое-то время
