осекся боярин. — Знамо, как. К торговле допущены токмо те купцы из особой кумпании, кто свою казну объявил, кто с нее подать платит, а немчины сдают товар токмо большими партиями, акцу... — он запнулся, силясь выговорить иноземное слово. — Укцыоунно, прости Господи, на немецкий манер...
Я криво усмехнулся и потянул из-за голенища плеть.
— Аукцыон, говоришь?
Оковитый сразу все понял, упал на четвереньки и причитая пополз ко мне:
— Не вели казнить, батюшка. Помилу-у-ууй...
Так и висевший на дыбе поджигатель злорадно всхрипнул. Беспалый скорчил злорадную рожу — по донесениям они с Оковитым сильно не ладили.
— Сука...
Свистнула плеть, кафтан на жирной спине боярина лопнул по швам, тот тоненько взвизгнул, но продолжил ползти, пока не ухватился за мои сапоги.
— Помилуй, батюшка, нечистый попутал!
Я секанул еще раз и брезгливо отпихнул его ногой.
— Еще раз будешь людишек своих мимо аукциона проводить и мзду с немчинов тянуть — повиснешь на дыбе. Понял?
Степан истово всхлипнул.
— Понял, батюшка!!!
Я дал еще разок плетью и трудом подавил в себе желание свернуть ему башку. Где кадров напастись? Если не поймет, возьмется за старое, тогда и живота лишится, а пока пусть исправляется.
— Ведите дознание дальше, вечером изложите, — и поманил за собой Беспалого. — Идем, Яков Фомич, расскажешь про дела торговые...
И пошло-поехало, поговорил с купцами, принял отчеты приказов, посетил пушечный двор, потом принял немцев, проверил укрепления, рассудил рассорившихся бояр и так далее и тому подобное. Гребанная княжья доля — словно тот Фигаро, присесть некогда. И самое пакостное, заботы не заканчиваются, их только прибавляется. Завел себе секретаря и толковых помощников, но мало помогает, пока работает только ручное управление. Люди напрочь закостенели в своей тупости и косности.
К себе в спальню попал только вечером и сразу принялся разгребать бумаги.
Слегка разгребся, с чувством выругался и вслух посетовал:
— Оно когда-нибудь закончится?
Внезапно вспомнил Стаську и затосковал еще больше.
Свадьбу назначили к Покрову Пресвятой Богородицы, раньше не получается, но до того, мне предстояло прошвырнуться по княжествам и проверить работоспособность построенной системы. Стаська выла, ушат слез исплакала, просилась со мной, но взять ее с собой не было никакой возможности. Мне и встречаться с ней до свадьбы нельзя из-за гребанных суеверий и условностей, плевать, что князь...
Утром все началось заново.
Но по окончанию вояжа остался доволен, несмотря на полный бардак выстроенная система потихоньку начинала работать.
А по приезду в Смоленск, который я выбрал своей резиденцией, пришло известие, что приперлась делегация из Орды, официальная, с бунчуком от Сеид-Ахмата.
Решил принять милостиво, хотя была мысль плетьми гнать обратно. Увы, как ни крути, с Ордой нам ссорится пока очень рано. Да, там бардак, страшная грызня между ханами, но Орда все еще очень сильна, а мы не готовы.
Русско-литовское княжество никогда не было вассалом ордынских и даже не платило им дань — что явная заслуга еще князя Гедимина — мужик был умный и талантливый, ничего не скажешь. Но есть кое-какие нюансы. Гедимину в свое время хан Узбек выдал ярлыки-пожалования на сбор дани с русских княжества входивших в объединенное Русско-Литовское княжество.
Такие же ярлыки-пожертвования, но уже от Улу-Мухаммеда получил и Витовт.
А еще, Великое княжество Литовское платило ордынцам за ярлыки на Верховские княжества*, которые уже давно отошли под Москву. Платили только для того, чтобы поддерживать свои законные притязания на эти земли.
Верховские или Верхнеокские княжества — русские удельные княжества в верховьях реки Оки, которые возникли в XII—XIII веках как уделы Черниговского княжества.
Но сейчас ситуация очень запутанная, Свидригайло числился надежным союзником Орды, а точнее Улу-Мухаммеда, ордынцы даже участвовали в битве под Вилькомиром против пшеков и Сигизмунда.
Но сейчас на княжьей табуретке сижу я, Улу-Мухаммеда тоже сместили, да и княжество сильно изменилось, а точнее, разделилось на русское и литовское.
После смерти Свидригайлы я послал в Орду послов, очень вежливо поставив хана перед фактом и выразил в письме надежду на равное, долгое и плодотворное сотрудничество. Но не упомянул о том моменте, что оставил сына Сигизмунда на княжестве Литвы.
Теперь привезли ответ, причем, судя по составу делегации, в котором собрались видные беки, Сеид-Ахмат явно не собирается со мной ссориться. Но что у него на уме на самом деле, я пока только гадать могу.
Перед официальным приемом посольских кликнул бояр и задал им простой вопрос:
— Примем ярлыки на сбор дани, ежели прислал?
Ответ был единогласен:
— Примем, князь-батюшка. Ссорится с Ордой нам не с руки.
Но том и порешили. Я бы год жизни отдал, чтобы посоветоваться с Василием Московским, но, увы, телефонов еще не изобрели и даже не предвидится. А посему решил действовать интуитивно. Ну а как по-другому? Опыта — ноль, что у меня что у Шемяки, так что только наобум.
Перед официальным приемом посольство слегка промариновали по традиции, принимать с бухты-барахты сразу по прибытию по неписанному древнерусскому дипломатическому этикету не рекомендовалось, а взамен одарили слегка и окружили всяческим комфортом.
И как очень скоро выяснилось, мариновали их совершенно не зря. В очередной раз отлично сработал Никифор Вяземский, которому птичка в клюве принесла известие, что Сеид-Ахмет одновременно отправил тайных послов к Мишке Жигомонтовичу, которого я оставил княжить на Литве.
Сразу стало ясно, что хитрожопый ордынец решил сыграть двойную игру.
— Принял Мишка татарву?
— Пока нет, — коротко ответил Вяземский. — Тянет время. Его ближние советуют ему принять, как можно быстрей. Поляки тоже склоняют к этому.
— Мишка знает, что Сеид-Ахмет тоже отправил ко мне послов?
— Знает.
— Понятно. Сделай так, чтобы Михаил узнал, что мне все ведомо. Пока иди, думать буду...
Думал долго. Мишка вел себя пока очень смирно, даже не смотря на поляков, пытающихся заключить с ним союз против меня, я не верил, что он в ближайшее время резко выйдет на конфронтацию, но сам факт настораживал.
Решил пока не реагировать, но принять ордынцев холодно и дать им понять, что усидеть одной жопой на двух табуретах не получится. А дабы прониклись, еще потянул время и резко урезал содержание, а попутно, через третью сторону объяснил за что.
Но принять все-таки пришлось.
Со стороны все выглядело очень пышно. Куча расфуфыренных бояр, рынды с топориками в белых парчовых кафтанах, я на княжьем троне в шитом золотом облачении с угрюмой мордой.
Ордынцы притащили с собой кучу подарков, Сеид-Ахмед не поскупился — только посуды золотой
