нос ему попал волосок. Повернул голову и прикоснулся губами к её уху.
— У Натки беда… Лежит, не спит… Сейчас пошлю ей крепкий сон, тогда поговорим.
Иванка кивнула. Боже, какое это наслаждение, чувствовать на себе его руки. Жаль, что случается это совсем редко. Положила свои руки поверх его, прижала к себе покрепче. Саша вздохнул. Наклонил голову, осторожно прикоснулся губами к её шее. Высвободил руку, и она медленно поползла по её животу вниз. Доползла до верхушки правого бедра и замерла там. Губы крепче прижались к коже. Это уже поцелуй. Она улыбнулась, пользуясь тем, что ему не видно.
— Какая беда, Саш? — а сама отклонила голову, открывая шею ещё больше.
Своим вопросом сбила его с правильного направления мыслей. Оторвал он губы от неё, и рука убралась с её бедра. Вновь устроилась на животе.
— Беременна она, — тихо шепнул он.
Она кивнула.
— Уже догадалась. Разве это беда? Или вы с Мариной Михайловной ребёночка не хотите?
— Не в этом дело. Её ведь фактически изнасиловали.
Вывернулась из его рук, ахнула:
— Да ты что?! — а сама вспомнила, как у самой это было. И так что-то нахлынуло, что сразу задрожала она вся.
Саша поймал её за плечи, прижал к себе, положил руку ей на затылок, прижался виском к её виску. Это он успокаивал её так.
— Тихо, тихо… У неё не так грубо было, как у тебя… Разберёмся и обидчиков накажем. Ты уж поверь. Это твоих насильников я не смог наказать, а этих… Они пожалеют, что на свет появились! Только ты Марине об этом не говори! И, вообще, помалкивай, пока Натка сама не признается.
— Почему не говорить?
— Я сам боюсь ей об этом рассказывать, и Натка побоялась. Для Марины ведь это серьёзным ударом будет. Один раз я Натку вытащил из подобной ситуации, а в этот раз не доглядел. Не позвала она меня, — он огорчённо вздохнул.
Положил руки ей на плечи, оторвал от себя. Посмотрел в лицо, наклонил голову, потянулся к ней и осторожно прикоснулся губами к её губам. Отстранился и вздохнул.
— Иди спать, Иванка. Я думаю, завтра — послезавтра всё решится.
Глава 37. Наташа. Признание
16 ноября 1971 г.
Никак не могла она сосредоточиться на уроках. Сходила на кухню полюбоваться на Тишку. Тот всё никак не может насытиться. Из кухни почти не выходит. Наголодался в тайге малыш… Поймала его за длинную заднюю ножку, вытащила из-под стола, пощупала животик. Битком набит! Укоризненно покачала головой, а Иванка смеётся:
— Не буду, не буду! До завтра больше ничего не получит! Саша тоже сердится. А он так жалобно мяукает, что у меня просто сердце разрывается.
Села на стул, усадила его к себе на колени, почесала за длинным ушком, погладила бочок с выступающими рёбрышками. Не хочет сидеть. Вывернулся из-под рук, неловко спрыгнул на пол и бегом к ногам Иванки! Посмеялись с ней вместе, но тут же в душу вернулась тоска. Поднялась со стула, отошла к окну, постояла там, скрестив руки под грудью, глядя на подсвеченные луной облака.
Нужно пойти и поговорить с мамой. Она как нарочно сегодня с работы раньше обычного вернулась. Просто сказать ей, что задержка. Может, ничего страшного. Даст какие-нибудь таблетки, и всё придёт в норму. Чего ты трусишь? Не убьёт же она тебя в конце концов! Ну же! Сколько можно бояться?
Тяжело вздохнула и поплелась вон из кухни. Если бы оглянулась, поймала бы на себе сочувственный взгляд Иванки. Не оглянулась. Подошла к открытой двери маминой комнаты, постояла в нерешительности. Ещё раз вздохнула, подняла голову и вошла.
Мама сидит за своим столом и что-то быстро пишет в толстой тетради. Горит настольная лампа. Другого света в комнате нет. На столе пара раскрытых книг, какие-то бумаги. Обстановка с самого детства знакомая — мама работает.
Прошла к кушетке, села. Дотянулась до выключателя торшера, зажгла его, но тут же снова погасила.
— Чего тебе, Натка? — не поднимая головы спросила мама. — Заняться нечем?
— Да нет, есть чем… Мам, что-то у меня задержка большая, — сказала спокойным, даже равнодушным тоном, а у самой сердечко сжалось.
Мама кивнула, продолжая писать:
— Большая — это сколько?
— Сегодня пятый день… Даже, наверно, шестой.
— Нигде ничего не болит?
— Нигде.
Мама прекратила писать, отложила ручку и развернулась на стуле боком. Забросила руку на спинку и оценивающе посмотрела на неё.
— Так… Сношения с кем-нибудь были?
— Зачем?… Почему ты спрашиваешь? — а сама покраснела так, что аж уши запылали.
— Почему спрашиваю? — мама поднялась со стула, подошла и уселась на кушетку рядом. — Хочу исключить возможную беременность. Так были или нет?
Это не мамин голос. Так говорят врачи. Спокойно и даже равнодушно. Ну правильно, для них-то это никакая не проблема.
— Были, — кивнула и посмотрела маме прямо в глаза. Впрочем, долго выдержать её взгляд не смогла, опустила голову.
— Когда в последний раз?
— Всего один раз было… Две недели назад. Седьмого вечером. Думаешь, это беременность?
— Не знаю. Возможно… Нужно будет анализы сдать, тогда… Впрочем, зачем анализы? Сейчас Малыша спросим!
— Нет, не надо! Лучше анализы! Не надо, мам…
Мама помолчала, не отрывая от неё взгляда. Потом вздохнула.
— Ну ладно, не надо — так не надо. Рассказывай!
— Что рассказывать?
— Кто он такой? Сколько ему лет? Что между вами? Любовь или так — потрахаться захотелось?
— Нет никакой любви… — опустила голову. Слова едва выходят из губ. — И не хотелось мне ничего.
Мама оторопела.
— Стоп! Что-то я ничего не понимаю! Любви нет, потрахаться не хотелось. Он что, насильно тебя взял? Что ты мне голову морочишь, Натка?
— Ну… там… как-то всё непонятно получилось… — аж спина вспотела, так трудно дались ей эти простые слова.
Голос Сашки. Уже стоит в дверном проёме. Взгляд вопросительный.
— Звала? Что это с ней?
— Ну-ка, зайди!
— Мама!
— Не мамкай! — рассердилась мама. — Сама не можешь толком рассказать, я его спрошу! Уж он-то мне не соврёт!
Сашка вздохнул и тихонько сказал:
— Прости, Натка! Это ведь форменное изнасилование было. Почему меня не позвала?
— Не было никакого изнасилования!
— Ну не знаю… Если один тебе на ноги навалился, а второй рот заткнул и трусы с тебя стаскивает, то, по-моему, это самое что ни на есть настоящее изнасилование. Чего ты их выгораживаешь?
— Что?!!! — мама вскочила на ноги и в совершеннейшем изумлении уставилась на неё. — И ты столько времени молчала?! А ты почему раньше не сказал?!
— Почему, почему… — Сашка тоже разозлился. — Потому же, почему и она! Ты бы на себя в
