поднимаю руки, заводя их за голову.
— Только тот, у кого нет чести, будет стрелять в безоружного человека. Ты так не считаешь? — Рана на ноге пульсирует. Она обжигает, будто живёт собственной жизнью. — Опусти оружие, Синдзо.
Я снова продвигаюсь вперёд. Синдзо вытягивает руку и целится мне прямо в голову. В грудь проникает волна облегчения. Я быстро прячу эту эмоцию, прежде чем он поймёт, что есть только один способ причинить мне боль, и это не выстрел в меня.
Это выстрелить в неё.
Я качаю головой, глядя на него.
— Теперь всё имеет смысл.
— Что?
— Наёмники. — Я продвигаюсь дальше, пока не оказываюсь в паре метров от него. — Тот факт, что, несмотря на пытки, которым они подвергались, никто из них не признался, кто поручил им убить меня.
Я едва заметно пошатываюсь.
Хочу, чтобы он поверил, что нанёс мне серьёзную рану.
— Теперь я задаюсь вопросом: это потому, что они не знали, кто их подстрекал, или потому, что нанявший их человек находился в той же комнате, где они погибли? — Синдзо снова не отвечает.
За него говорят его глаза, а губы растягиваются в искажённой улыбке.
Синдзо сразу стал присутствовать на моих допросах наёмников, которых он нанял, чтобы убить меня. Мысль о том, что он делает это, чтобы убедиться, не проболтались ли они, не приходила мне в голову, как и подозрение, что за нападениями стоит он.
— Почему ты это сделал, Синдзо?
— Потому что ты недостоин.
Я резко застываю, поражённый.
Синдзо угрожал Глории и устроил заговор против семьи. Ничто из того, что он говорит, не должно иметь для меня значения, но я ощущаю, как у меня сводит живот. Сомнения закрадываются в мой разум.
Я никогда не был лучшим выбором для Глории.
То же самое могло случиться и с семьёй Иноуэ.
Возможно, я не тот Оябун, которого они заслуживают.
Внезапно в грозовую тишину моего сознания проникает звук, который я ожидал услышать в последнюю очередь. Глория смеётся, запрокинув голову назад. Её смех разносится по пустой комнате, становясь всё громче и громче.
— Джун недостойный? — Она поворачивается, чтобы посмотреть на Синдзо. — Скажи мне. Ты когда-нибудь видел, как твой Оябун накачивал наркотиками раненую женщину? Или смотрел в лицо человеку, зная, что тот замышляет против него? — Она с отвращением качает головой. — Поверь мне: если в этой комнате и есть недостойный человек, то это точно не он. А ты.
Лицо Синдзо становится багрового цвета. Он поднимает руку, в которой держит пистолет, готовый выстрелить в неё. Вместо того чтобы попытаться укрыться, Глория улыбается. Она знает, я воспользуюсь созданным отвлекающим манёвром, чтобы добраться до него и сбить с ног.
И я её не разочаровываю.
Немедленно бросаюсь на него. Я обезоруживаю его, начинаю жестоко избивать, выплёскивая злость и напряжение, что накопились внутри.
— Джун!
Глория выкрикивает моё имя, но я её не слышу.
Я наношу удары. Бью. Бью.
— Прекрати!
Кровью Синдзо испачканы мои руки.
— Прекрати!
Наконец я останавливаюсь. Всего на мгновение. Только потому, что она попросила меня об этом. Я встаю. Хватаю Синдзо за волосы, вытаскиваю его из комнаты и сразу возвращаюсь, чтобы забрать нож. Глория умоляет меня остаться с ней, не оставлять её…
Я не слушаю.
Опрокидываю тело Синдзо ударом ноги. Надавливаю коленом на его спину, удерживая на месте. Я вытягиваю его руку и развожу веером его пальцы.
Он что-то бормочет. Возможно, просит.
Уже поздно.
Полностью отрезаю ему палец. Он кричит, но не так, как нормальный мужчина. Его хриплый голос пробирает меня до костей. Я буду слышать это снова и снова. Каждый раз, наказывая того, кто не уважает меня, и каждую ночь, закрывая глаза.
Это грёбаный кошмар.
Но я дьявол.
Я не остановлюсь, пока он не испустит последний вздох, плача и крича. Пока он не поймёт, что не должен был бросать мне вызов. Я буду танцевать на его крови и сделаю это для неё.
Он больше никогда не прикоснётся к ней.
После этой ночи никто не посмеет.
Глава 28
Глория
Синдзо снова кричит, и я крепко зажмуриваюсь. Если бы не была привязана к стулу, я бы заткнула уши руками.
Но я не могу.
Я вынуждена оставаться неподвижной. Слушать его крики, когда мужчина, которого люблю, уничтожает его по кусочку за раз. Я знаю, что он должен это сделать. Что это необходимо, но я не могу этого вынести.
— Остановись… — хочу закричать, но вместо этого шепчу. — Прошу тебя, остановись.
Внезапно наступает тишина.
У меня нет иллюзий, что Джун остановился ради меня, но надеюсь — молюсь, — что он наконец-то убил Синдзо. Осторожные шаги снова звучат в комнате. Они становятся всё ближе и ближе. Когда я склонила голову, волосы закрыли мне лицо. Опустившись передо мной на колени, Джун осторожно убирает их. Он вытирает мои мокрые от слёз щёки.
— Всё в порядке, Ангел.
Каждый раз, когда он называет меня так, он сбрасывает слой брони, которой я облепила свою душу.
— Синдзо больше никогда не причинит тебе вреда. Никто больше не причинит вреда ни тебе, ни Брайану.
Я пытаюсь говорить, но слишком устала. С моих губ не срывается ничего, кроме слабого шипения. Джун заключает в ладони моё лицо. Я знаю, что выгляжу ужасно, но он смотрит на меня так, будто никогда в жизни не видел ничего более прекрасного и чистого.
Странно. Когда у меня, наконец, получается сфокусировать взгляд на нём, я понимаю, что за всю свою жизнь не видела ничего более грязного и ужасного. Его лицо и одежда залиты кровью. Глаза тёмные. Такие же тёмные, как и окружающая нас тьма, и даже больше.
И тем не менее я не боюсь.
Склоняю голову ему на плечо. И плачу.
Джун разрезает верёвки, что сковывают меня, и притягивает к себе. Он окутывает меня своими объятиями. Запах крови смешивается с запахом его одеколона. С запахом табака. Я поднимаю лицо и ищу его рот. Как только он предлагает мне свои губы, я беру.
Я беру всё, что Джун может мне дать.
Наши зубы сталкиваются, наши языки переплетаются, а дыхание сливается. Я не должна быть здесь, с ним. Но не думаю, что для меня может найтись более идеальное место.
Внезапно — слишком быстро, — Джун отстраняется от меня с придушенным стоном. Я чувствую, как его дыхание скользит по моим волосам, как его сердце бешено бьётся у моей щеки.
— Я должен остановиться, — предупреждает он.
Я просовываю руку под его рубашку и
