дёргающегося и барахтающегося. Когти всё плотнее сжимали его, пока, наконец, несчастный не затих, и тогда зверь выбросил неподвижного солдата на улицу внизу.
– Это Чалинташ! – вскричал Тринкуло. – Он вернулся… И он поддался! Хальт, он поддался Ярости!
Эльф бросился за драконьей упряжью, затолканной под перину.
– На это нет времени, – остановил его Тринкуло. – Я должен увести его от города. Встретимся в руинах.
С этими словами вирм разбежался и выпрыгнул из окна, послав дождь осколков на улицу внизу. Вытянув руки, он сбросил маскировку и развернул крылья; его одежда исчезла, а вместо неё выросли серебристые чешуйки. Хальт собрал лук, колчан и другое снаряжение, затем с быстротой молнии покинул комнату. Слетел по ступенькам, промчался через пустой зал и вылетел из таверны. Над его головой Тринкуло издал высокочастотный визг, обрушившийся на уши жителей всего Берегоста, и давший Чалинташу знать о присутствии соперника.
Подлетев к ртутному дракону, медный вместо одного увидел четырёх светящихся существ, налетающих на него с разных сторон. Гладкая чешуя ловила каждую крупицу света с ночного неба и отражала её точно зеркало, рассыпая осколки света по спящим улицам города. Раздражённо фыркнув, медный зверь плюнул плотной струёй кислоты в ближайший фантом. При столкновении бесплотный дракон рассыпался туманом, а кислота улетела за город, осыпавшись на пустое поле к западу.
Три оставшихся дракона, которых Чалинташ внимательно изучал, пытаясь определить настоящего, все двигались и извивались одинаково. Медный дракон приземлился на возвышавшийся над зданиями города храм Латандера, схватившись задними лапами за высокий шпиль, и выставил когти и зубы, готовясь драться. С неожиданной скоростью все светящиеся вирмы бросились на него. Он кромсал и кусал нападающих, но клыки и когти встречали лишь пустой воздух, когда иллюзии растворялись в нём. Вдобавок, чужие когти впились в него самого, когда Тринкуло схватил его за задние лапы. Мощным рывком ртутный дракон оторвал медного от крыши и перевернул вверх тормашками, поднявшись в ночное небо.
Чалинташ был больше Тринкуло, поэтому долго сдерживать его было невозможно. Извиваясь всей своей огромной тушей, медный дракон бил хвостом, погружая острые когти в тело Тринкуло, и задирал назад длинную шею, пытаясь вцепиться не менее острыми зубами.
– Прости, что мне приходится это делать, – сказал ртутный, невольно задумавшись, может ли враг его вообще понять. Поменяв траекторию полёта на нисходящую, Тринкуло держался ещё некоторое время, морщась, когда когти обезумевшего дракона погружались всё глубже, а затем отпустил.
Медный зверь камнем упал вниз. Приближаясь к земле, Чалинташ перевернулся и широко расправил крылья, пытаясь с их помощью замедлить или даже остановить падение. Висевший над ним Тринкуло выдохнул. Луч ослепительного золотого света вырвался из его пасти и попал точно в соперника, маяком осветив Берегост и все окружающие земли. Чалинташ съёжился от сильного жара, но крылья не сложил.
Замерев, Хальт следил за тем, как Чалинташ кувыркался в воздухе, но уже понял, что уловка Тринкуло не сработала. Вместе они так делали, когда сражались с вивернами в Лесу Амтар, однако медный дракон больше и сильнее любой виверны. К тому времени, как поток дыхания прекратился, враг оправился и уверенно парил, уже не боясь удариться оземь. Но всё же частично план сработал, теперь курс битвы зависел от скорости и хитрости ртутного вирма.
Эльф бежал мимо строений, разрушенных Чалинташем. Мужчины и женщины разбирали обломки, отчаянно пытаясь найти выживших. Прямо на выходе из города Хальт обнаружил цепочку стражников под предводительством жреца Латандера в жёлтой мантии. Они вытянулись в длинную линию, вооружившись большими луками и подготовив горящие стрелы.
Хальт подбежал к священнику, напугав его криком:
– Не стреляйте!
– Ты ещё кто такой? – вихрем развернулся к нему командир.
– Не делайте ничего, что могло бы разозлить медного, – посоветовал ему воин.
– Он уже выглядит достаточно злым, – возразил клирик. – Мы должны защитить наш храм и наш город.
– Сейчас он отвлёкся, – ответил Хальт. – Начните стрелять – и вы рискуете снова обратить его внимание на себя. Позвольте мне и моему другу разобраться с ним, – он на мгновение задумался, затем добавил: – Но если мы не справимся – забудьте о жалости.
С этими словами он бросился в тёмное поле, перепрыгивая изгороди и пробегая мимо перепуганного скота, и направился к руинам. Изредка эльф оборачивался назад посмотреть, как драконьи фигуры – просто два пятнышка в ночном небе – гоняются друг за другом.
Совсем скоро Хальт добрался до руин к юго-востоку от Берегоста. Когда-то они были Магической школой Улькастера, но она была уничтожена конкурентами-калишитами за века до этого, и теперь представляла собой не больше, чем пару каменных стен и разваливающиеся башни. Земля была скользкой от овечьего помёта, а из темноты на него смотрели удивлённые светящиеся глаза. Всё было спокойно и тихо, и казалось бесконечно далёким от смертельного спектакля, разыгрывающегося высоко над головой.
Среди развалин стояли две относительно высокие колонны, высотой около шести метров. Воин подбежал к ним и тщательно осмотрел, ощупывая одну из них, пока не нашёл глубокую выемку. Видимо, изначально она была частью орнамента, окружавшего панель с размытым изображением бородатого волшебника – но Хальт придумал для неё более подходящее случаю применение.
Он открыл свою полную инструментов сумку и взялся за работу.
Безоблачное ночное небо расстилалось перед Тринкуло, а каждая звезда казалась маленькой свечкой на крыше исполинского собора. Крутясь и кувыркаясь во тьме ночи, он совсем утратил ощущение верха и низа, так что небо могло быть и основанием мира, и его вершиной. Как же он это любил! Лететь сквозь ночь, когда свет звёзд отражается от глянцевых чешуек – о, эта свобода! Но не сегодня.
Тринкуло делал такие повороты, такие непредсказуемые рывки, на которые только способно было его изящное тело, чтобы не подпускать преследователя к себе. Он довёл себя до пределов своей выносливости, лишь бы не думать о судьбе, постигшей его друга. Периодически он краем глаза замечал медного дракона у себя на хвосте, но боялся оборачиваться. Бирюзовый блеск его глаз сменился тусклым красноватым сиянием.
Жизнерадостность и чистая душа Чалинташа уступили место холодным инстинктам мозга рептилии. Когда вся чуткость и теплота были вырваны из него, в медном драконе осталась лишь злоба – это придавало ему сил, но в то же время делало безрассудным и бездумным. В этом и заключалось преимущество Тринкуло. Время от времени он замедлялся,
