ли ребенка от меня. И кто может винить тебя за это, учитывая все, что на тебя сейчас навалилось. И учитывая то, что я искренне боюсь брать на себя ответственность за глухого ребенка. Не потому, что сомневаюсь, смогу ли с этим справиться. Я знаю, что справлюсь. Но меня пугает то, как много усилий это потребует с моей стороны и как это может повлиять на опыт воспитания моего собственного ребенка. Так что пока я могу обещать только одно: конечно, я встречусь с Итаном, и все, что я сказала тебе на днях о желании иметь с тобой ребенка, остается в силе. Но…
Молчание. Долгое. Затем Фиби встала с кровати, подошла к комоду, открыла верхний ящик и достала пластмассовый футляр, в котором хранила диафрагму и тюбик со спермицидным желе. Она исчезла в ванной и вернулась через пять минут со словами:
– Теперь я в порядке и безопасна для тебя.
На следующий день Горди позвонил на квартиру Фиби поздним утром (с ее разрешения я дал ему номер ее телефона). Она только что ушла на субботний бранч с продюсером. Горди сообщил тревожную новость. По словам адвоката Ребекки, его клиентка всерьез заупрямилась и отказывается предоставить мне доступ к сыну.
– Она, с позволения сказать, чокнутая на грани шизофрении. Даже ее собственный адвокат, которого я знаю по предыдущему делу, пытался ее вразумить. Но она убеждена, что если допустит тебя к Итану, ты украдешь его и сбежишь.
– Куда? В Гватемалу?
– Да, что-то вроде этого. Дай мне несколько дней, чтобы закончить этот раунд кулачных боев, и мы добьемся для тебя встреч с сыном.
Сейчас мне определенно нужен был дружеский совет. Я позвонил Дэвиду. Он был дома, фоном в трубке гремел фри-джаз. Я объяснил, что у меня небольшой кризис.
Он назвал место на Юнион-сквер, где мы могли бы встретиться за поздним завтраком через тридцать минут.
Дэвид всегда был великолепным слушателем. И к тому же быстро соображал и все просчитывал. Он сразу сказал, что готов поставить на то, что Ребекка встретила такого же алкаша в своем анонимном кружке. «Парня, скорее всего, не такого образованного и классного, как она, но смекнувшего, что ей нужен гуру и защитник, потому и подсуетился с романтикой, чтобы помочь ей ободрать тебя как липку и поиметь выгоду из вашего развода». А насчет Фиби он заметил: «Да, она чудо как хороша, но биологический императив в ней сидит. Другое дело, хочешь ли ты его выполнить и увязнуть еще глубже? Может, да, может, и нет. Может, ты пойдешь двумя дорогами. Но знай, как только ты подпишешься на это, будешь привязан к двум детям с двумя разными женщинами на десятилетия вперед. За Итаном ты будешь ухаживать до конца своих дней. Если у тебя появится ребенок от Фиби, ты оплатишь последний чек алиментов, когда тебе исполнится шестьдесят один год. Вам решать, сэр. Фиби, конечно, прикольная. Но лет через пять ты вдруг подумаешь: я нахожусь в самом глухом тупике, какой только можно себе представить… и, как все подобные тюрьмы, эта будет построена твоими руками».
Мой клиент Джефф Сворбек оказался в куда более глубоком тупике: в Калифорнии федералы обвиняли его делового партнера Дэна Монтгомери в использовании незаконно присвоенных средств для создания трастового фонда в пользу своих детей и детей Джеффа. Мой клиент, безусловно, знал о трасте и пополнял его как механизм минимизации налогов, но не догадывался о том, что Монтгомери использовал незаконно собранные средства для учреждения фонда. Теперь было возбуждено уголовное дело, и окружной прокурор Калифорнии был уверен, что Джефф участвовал в растрате, и угрожал ему тюремным заключением. Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться в Лос-Анджелес. Мой секретарь организовала все перелеты и размещение в гостинице. В течение двух долгих дней в Городе ангелов я встречался с прокурорами, которые предложили моему клиенту сделку: признание вины и тюремный срок всего в десять лет. Я предоставил им целую кавалькаду доказательств того, что Джефф – невиновная сторона. Окружной прокурор настаивал на том, что, учреждая траст совместно со своим деловым партнером, он должен был знать, откуда приходят деньги. Рука руку моет. В ходе двух раундов жестких переговоров я добился от окружного прокурора согласия на то, что в обмен на выступление Джеффа государственным свидетелем против его делового партнера с моего клиента будут сняты все обвинения.
Дело было закрыто. Я вернулся в отель. Позвонил клиенту и сообщил, что, пока он проявляет благоразумие и сотрудничает с властями, тюрьма ему не грозит. Джефф согласился сделать все, о чем просит окружной прокурор, и горячо поблагодарил меня. Я подошел к минибару и открыл бутылку красного вина. Выпил до дна. Мельком увидел себя в огромном зеркале пятизвездочного гостиничного номера. И тут же мысленно перенесся в тот полузвездочный отель в Париже, где двадцатидвухлетний парень разглядывал свое слегка небритое лицо в треснувшем зеркале и думал: добро пожаловать в la vie de bohème117. В то время как теперь я существовал в конкретных, зачастую грязных, скупых реалиях взрослой жизни. И в ней не было ни толики поэзии.
Позже тем вечером я рассказал Фиби об этом моменте самоанализа. С дальнего конца трансконтинентальной телефонной линии донесся ответ:
– Так брось все и махни в Париж, возвращайся к своей Изабель, продай костюмы и найди ту комнату под крышей, где ты сможешь писать верлибром и развивать вкус к абсенту.
– Ладно, ладно, я знаю, что впадаю в романтическое клише.
– Что всем нам так необходимо. Посмотри на меня: вымучиваю драму преступления и наказания для массового рынка. Мне повезло, что я этим занимаюсь. Повезло, что зарабатываю на жизнь своим пером. Но я хочу быть великим драматургом, а не каким-то мелким халтурщиком по найму. Может, моя мечта сбудется, а может, и нет. Может, через двадцать лет, ближе к шестидесяти, я примирюсь с тем, что разочарование является частью уравнения жизни. Потому что все мы в какой-то степени разочарованы. Не так ли?
– Возможно, это одна из причин, почему большинство из нас имеет сильное желание размножаться. Мы втайне надеемся, что следующее поколение все сделает лучше, превзойдет нас. На этой ноте…
– Давай об этом не сегодня, милый. Как и у тебя, у меня был долгий-долгий день, и мне нужно упасть в постель и отключиться от мыслей о жизни в будущем времени.
– Тогда поговорим завтра.
– Нет, мы поговорим в понедельник, поскольку я приняла приглашение от подруги по колледжу провести с ней выходные на побережье Род-Айленда. Джейн
