если уж ты кем-то из нас не доволен, то судьбу такового наместника должен решать Княжий Собор, а не твоя дружина. Или ты Порядок решил поставить ниже своей власти? Закон этот блюдется веками, и ни разу еще за все это время усомниться в своей годности не дал. И кто ты такой, чтобы рушить устои? Чем, интересно, более Светлый князь, чем мой брат, которые устои блюл ревностно?
— Некогда мне делать все по Порядку! — бухнул кулаком по столу Светлый. — Сейчас просто нет для того времени! И твое нежелание это понять — для меня загадка. Вот отсюда, — ткнул он пальцем в карту, — прет нордская рать. И пока мы будем кликать Собор, судить да рядить, войско это уже до Полоцка доберется! И тогда Русь целое княжество потеряет! Смекаешь? Это клич будет на весь мир! Зов: «Бери, у кого меч острый, земли русские! Налетай, подешевело»! Нельзя нам сейчас медлить!
— А с чего ты взял, что норды на Полоцк двинут? Новгород ближе. Ладога — вовсе руку протяни. А еще Изборск пройти надо.
— Потому что — знаю! — рявкнул Светлый. — К твоему сведению, ближник мой, боярин Полоз, чтобы раскрыть заговор супротив Руси, жизнь свою отдал.
— Супротив Руси, говоришь, заговор? — Родовид опустился на широкую, устланную мехом барса лавку, и с наслаждением вытянул ноги, мимоходом придирчиво осмотрев свои запыленные сапоги тонкой кожи. — Что ж, рассказывай, племяш, что вы там за интриги расколдовали?
— То, что Аллсвальд слишком много на себя берет, я начал замечать уже давно, — опустившись на лавку напротив, по другую сторону стола, сцепил пальцы в замок Светлый. Он заметно поостыл, и по нему было видно, что теперь направление их разговора его полностью устраивает. — Но из уважения к его ратным подвигам и верной службе долгое время на многое закрывал глаза. На то даже, что в городе своем он стал массово привечать нордов-переселенцев и ущемлять права местных словен. Но когда он решил избавиться от купеческой Гильдии, устранив на своей земле не только влияние киевской власти, но и даже власти Гильдии, которая стоит выше по установленному Порядку, о соблюдении которого ты так благостно печешься. Тут уж я терпеть боле не стал.
— Насколько я знаю, Аллсвальд не очень обрадовался резне, учинившейся в его граде, — пожал плечами Родовид. Метнувшийся к нему взгляд Светлого он выдержал, не моргнув глазом.
— Не знал, что у тебя в том деле тоже был интерес.
— Полоцк мне такой же сосед, как и Киеву, — двинул плечами черниговский князь.
Померявшись с дядей взглядами еще какое-то время, будто пытаясь по глазам прочесть, что тому известно еще, Светлый уже куда менее довольным тоном продолжил:
— Для того чтобы выяснить все, что там произошло, Гильдия отправила в Полоцк своего человека…
— Странно, что из Киева он отправился, а не из Новгорода, — снова подчеркнул свою удивительную осведомленность Родовид.
— То не мое дело, и причины такого решения знать не могу, — проворчал он. — Я лишь настоял, чтобы с посольством этим непременно отправилась сотня киевской дружины. Нутром чуял неладное. И не ошибся.
Светлый сделал паузу, словно ожидая, что дядя его прервет и сейчас очередной фразой о том, что и в этом случае он был в курсе дел. Но тот молча смотрел на племянника ровным немигающим взором.
— Как ты, наверное, знаешь, в Полоцке мало того, что пожгли двор Гильдии, так еще и вырезали почти всех людей, кто имел к ней отношение. В одну ночь. Массово. Ты вот как считаешь, могло эта провернуть заезжая шайка татей, а? Тут нужно было ооочень много головорезов задействовать. И у кого в Полоцке была такая возможность? У одного только человека.
Родовид вновь смолчал.
— Но мои люди постарались. И нашли чудом спасшихся свидетелей погрома. Нашли и вовремя вывезли из города. Почему, спросишь, вовремя? — Светлый подался вперед, и непослушная пепельная прядь волос упала на лицо. — Потому что, прознав об этом, Аллсвальд бросил следом за ними погоню. И если бы не боярин Полоз, догадавшийся уйти вместе со свидетелями из стана киевской сотни, мы бы этого всего так никогда и не узнали. Потому что ту самую сотню — людей моей дружины! — воинство норда догнало и вырезало.
— Всех? — разлепил наконец губы Родовид.
— Всех.
— А кто тогда рассказал, что это именно полоцкое воинство было, а не какое-нибудь там другое?
— Полоз. Он совсем чуть-чуть разминулся с нордами, когда те запирали сотню Лемеха в кольцо.
— Получается, бросил приданных ему воев?
— А что он мог поделать? Умереть — и загубить на корню все, ради чего был туда послан? Уже позже… в Киеве… он просил меня о милости предать его мечу за то бегство… Я отказал. Сказал, пока дело не будет сделано, о таких милостях, как честная смерть, думать рано, — киевский князь задумчиво пожевал губы. — Да, видать, богам виднее, чем мне. Прибрали они его, так и не дав узреть плодов трудов своих. И знаешь, как он умер? Вражьи лазутчики проникли в готовящийся к походу на норда воинский стан — мой воинский стан! — и устроили там погром с пожаром. Первым встретив опасность, Полоз и принял смерть…
Откинувшись назад, Светлый смерил родича взглядом победителя, только что заставившего разгромленного врага поцеловать свой стяг.
— И как ты думаешь, князь Родовид, кто еще мог решиться на то, чтобы напасть на мой обоз? В Киеве? Кому выгодно было если не сорвать, то хотя бы задержать поход на Полоцк? Именно в то время, когда другая вражья рать — какое совпадение, тоже нордская! — неожиданно высадилась на полночи и двинулась к нашим городам. Что скажешь, дядя? Распрю я затеял, да? Внутреннюю? Против верного наместника киевского стола. Так?
Только сейчас Родовид пошевелился, подобрав под себя ноги, подавшись корпусом вперед и так же, как Светлый, облокотившись о стол. Глухо звякнули кольчужные кольца о деревянные доски.
— И что ты намерен делать, взяв Полоцк и завернув обратно нурманов?
— Посадить в этом граде верного человека, конечно. Для которого это вовсе не будет подарком. Подымать град после всего, что он пережил… да и еще переживет…
— А с Гильдией что?
— Ах, да. Гильдия.
Светлый рассеянным движением взял со стола лежащий на нем узкий стилет, изукрашенный изысканной ковкой тонкой работы. Задумчиво повертел его в пальцах.
— Порядку на Руси много сот зим, — выдохнул, словно нехотя, он. — И на них держится земля наша. Но… Гильдия уже не имеет той силы, что имела раньше. Что иметь должна! — наконец, словно решившись на что-то, вскинул голову князь и упрямо упер
