еще… Я даже думал с трудом. Сознание ходило, как песок сквозь пальцы. Последнее, о чем я думал — так это о чувстве благодарности своему другу, который, зная меня так мало, рискнул жизнью ради моего спасения. А ведь он многое слышал из уст ныне мертвых солдат, столько желчи, и все-равно, пришел за мной. Спасибо, друг.
Рю в тот же момент нашел способ подпортить свой идеальный образ спасителя. Он подошел и начал вливать мне в рот самую вонючую микстуру, которую я знал. А еще, как я помню, после нее пару часов не прекращается икота.
Первое, что я сделал, когда контроль над телом начал возвращаться — перестало дышать носом. Но запах, казалось проникал через глаза и уши.
— Потерпите, господин Дайнс, через несколько минут Вам станет легче.
Рю усадил меня поудобнее, оперев спиной о дерево, а сам с деловитым видом пошел обыскивать вещи только что убитых им людей. Он явно знал толк в мародерке и смог собрать все ценное в одну кучу за те десять минут, пока зелье возвращало меня в нормальное состояние.
Не могу сказать, что пришел в норму до конца, но если вспомнить, что мои руки и ноги затекали третьи сутки, а организм отравили сперва многократными лошадиными дозами снотворного, а потом еще и кокого-то алхимического парализующего яда… Корече. вонючая настойка Рю сделала больше, чем мог принести суточный курс сорбентов и витаминов в отделении токсикологии хорошей европейской клиники в комплексе с массажами и физиотерапией. Я смог встать и был готов отправиться в путь. Только вот... Долбанная икота!
Глава 23 Не надо сорить в лесу!
Пытаясь игнорировать икоту, я немного подвигался, проверяя как работает тело. В целом сносно, все слушается.
— Господин Дайнс, не спешите, а то можете неожиданно упасть. Дайте зелью сделать свою работу,— Рю говорил, сидя на корточках и раскладывая перед собой собранные вещи.
Не слушая алхимика, я подошел к нему и положил ему руку на плечо. Алхимик встал и повернулся ко мне лицом
— Спасибо, Рю. Я твой должник.
— Не стоит. Я плачу за кто что Вы спасли меня при встрече.
— Нет, стоит. Тебе сказали, что я преступник, но ты все равно отправился меня спасать. А то что ты проделал.. Это что-то...
— Не важно, что про Вас говорили. В первый день Вы вытащили меня, не позволив пойти на корм рыбам, а потом, спустя несколько часов, бросились спасать совершенно незнакомых людей от ядовитых тварей. Сабуро и Фрея тоже живы исключительно благодаря Вам. Вы хороший человек, Дайнс, Намного лучше меня.
На последней фразе голос Кафки стал глуше. Я не придумал с ходу, что ему ответить и посмотрел на разложенную добычу. Кошельки, оружие, связки травы, чехол с какими-то бумагами и какая-то металлическая бляха с выбитыми знаками.
— У них был парный амулет, — Кафка повертел бляху в руках и взялся за топор, но подумав, шагнул в сторону и бросил артефакт в не погасший костер, — Через пару таких можно поддерживать связь, а еще один амулет позволяет найти второй, парный. Теперь не найдут.
Значит у отряда было средство связи и о моей поимке могли сообщить Гвидо. И он представляет, в каком направлении я находился в последнее время. Не лучшие новости.
— Рю, то что ты сделал... — я хотел еще раз высказать благодарность, но алхимик прервал меня
— Да господин, я убил их грязно и бесчестно. И на войне я занимался тем же. Здесь на западе на службе у дайме алхимики-отравители более востребованы, чем те, кто готовит лекарства или заботиться о плодородии земель, — голос у Кафки был непривычно хриплым. то ли от дыма, которого он надышался сам, тол и от темы разговора.
— Об этом не принято говорить, но на моей земле от ядов зачастую гибло больше солдат, чем от стрел и копий. Мой учитель был связан клятвой шурды и по воле своего господина многие годы был должен убивать, используя алхимию. Я попал к нему в подручные, а потом и в ученики. Нас объединяла любовь к знаниям и ненависть к делу, которым нам приходилось заниматься.
Жаба-ага — так называют на западе алхимиков-отравителей те, кто знает, какое оружие держат в своем арсенале правящие дома провинции. Мой учитель не мог отказаться от клятвы верности господину, а я от присяги ученика, которая требовала помогать ему во всем. Смерть наставника стала для меня величайшим горем и одновременно освободила меня. Дайме рассчитывал, что я присягну ему и займу место учителя. Я получил бы деньги, защиту и доступ к тайной библиотеке клана. Но я сбежал, не захотел стать шурдой-убийцей. Учитель одобрил бы мое решение. Так вместо умелого отравителя появился начинающий лекарь...
Я слушал молча. Кафке нужно было выговориться а мне понять услышанное.
— Я перебрался на землю другого дайме, туда, где мое лицо никто не знал и взял себе новое имя. Я выбрал его просто потому, что оно часто встречается. Пытался собирать знания и учиться дальше. Хотел лечить. Скоро понял, как мешает учиться безденежье. Пытался заработать, удобряя поля, а деньги тратил на учебу. Совмещать было трудно. Потом я устал и начал находить отдушину в вине. Потом прошлое таки догнало меня. Один из выживших бывших солдат узнал меня, приехав к родственникам в деревню где я жил. Его отряд мы с учителем отравили дымом, а потом под видом лекарей пришли и прикончили всех, делая вид что лечим. Того солдата старший отправил с поручением и смерть его миновала. Когда он узнал меня в деревне, то подговорил родственников, и они схватили меня пьяного и, связав, бросили в реку. Дальше вы знаете.
Кафка подошел к костру пошевелил угли.
— Я ведь тогда принял свою судьбу. Решил, что раз не смог искупить свои дела, то должен умереть. Я готовился к тому, что Гои-но отправит меня в далеко не лучший мир за то что я успел натворить... А потом Вы меня вытащили на берег. Я решил, что это знак от высших духов. Если я остался жив, значит смогу еще раз попытаться начать с начала. Сделать то, к чему стремился. Стать ученым и лекарем, приносить пользу людям. Но похоже от себя не убежишь... Я тот, кто я есть — жаба-ага.
После последнего слова мужчина пнул ногой костер, разбрасывая угли. Потом сделал несколько шагов и повернулся ко мне.
—
