внутренних провинций хотели принять участие в индийских мятежах, они не смогли бы добраться к местам боев, им не во что одеться, нечем вооружиться, кроме палок, у них нет запасного продовольствия, они перемрут по дороге от голода, холеры, лихорадки или просто от жажды. И чем в большем количестве они отправятся, тем скорей погибнут. Поэтому война ведется против нас малыми средствами и не так страшна, как может показаться, когда смотришь на карту Индии. В Китае — иное дело. Но все же в Индии противники наши не бессильны, они постепенно приводят в действие возрастающее число своих войск, набирая их в густонаселенных округах вблизи больших городов, где стояли гарнизоны англичан и сипаев и где процветала торговля европейских фирм, а жители облагались многообразными налогами. Наше напряжение не уменьшается, оно ужасно. «Человек предполагает, а бог располагает!» Вот что получилось вместо предположенной концентрации войск и флота в Гонконге, обмена дипломатическими нотами с Е, перемены, в случае необходимости, миролюбивого тона на угрожающий и передвижения войск и флота к Кантону.
Первоначально Элгин намеревался взять быка за рога, идти в залив Печили, к Пекину. На севере может возникнуть угроза от нашего традиционного соперника, как утверждает адмирал Майкл Сеймур, командующий эскадрой Китайского моря, оставшийся в Гонконге, и по его мнению мы должны ее предупредить.
Из-за индийского мятежа потеряно время для плавания на север. Без дела сидеть нельзя, активные операции могут быть лишь на юге, у Кантона. Это не будет полная желательная перемена политики, а подобие действий Боуринга, поэтому нужна основательная причина, доказательства, иначе невозможно поступить.
После сравнительно спокойной Канады не очень-то все тут нравится Джеймсу Элгину, не слишком гуманны действия, которые ему вежливо предписаны виконтом Пальмерстоном и которые он должен довести до конца, по сути дела, не только исправляя ошибки, но и продолжать традиционную имперскую политику в Китае более современными, искусными средствами, которые должны казаться гуманными. Как-то Каннинг обходится в Калькутте? Я должен изучить его опыт. Он был очень гуманен, мой милый друг студенческих времен. С каким упоением выслушивал мой доклад в студенческом обществе. Мы были подлинными единомышленниками!
Теперь граф Элгин, он же граф Канкардин, такой же верный наемный солдат британской администрации, и он так же готов, как синие жакеты, которых принято на кораблях называть мальчиками, идти на риск, жертвовать собой, исполняя приказы. Он деятелен не ради мелочей, как матрос, которого в разгар боя можно понять. У сэра Джеймса свои цели. Долг превыше всего!
За все время своей «миссии в Китае» Джеймс Элгин ежедневно писал жене в Лондон. Письма накапливались и уходили с каждым отходящим пакетботом или с оказиями. По замыслу эти письма должны составлять дневник путешествий и деятельности, с тем чтобы жена могла все время оставаться с ним, жить его интересами, стать спутницей, погруженной в его интересы. Он откровенен со своей подругой жизни, ей, наверно, нетрудно будет заметить, что ему тут не все по душе. Он не лгал себе и признавался, что чувство своего отвращения к злодеяниям европейцев в колониях ему приходилось подчеркивать в письмах, стараясь в то же время на самом деле привыкать ко всему. Инстинктивно он готовил семью к любым известиям, которые могли бы появиться в лондонской прессе о тех крайних мерах, к которым придется прибегать. На этот случай жена была бы предупреждена, что он делает это по обязанности и без пристрастия.
Сегодня, в свой день рождения, ему вспомнились подарки детей, их ласковое внимание, заботы и прелесть жены и родной дом в поместье в Шотландии. А он не мог отогнать от себя мысли о кровавых событиях в Индии и о предстоящей войне в Китае.
На другой день открылась панорама Города Храмов, пристаней и причалов у реки, куда вошел корабль. Красочные базары шумят на берегу, всюду масса торговцев и движущиеся толпы. Всюду звенят монеты на прилавках. Пока никаких признаков восстания.
Выброшены трапы, и сразу началась высадка севастопольских братьев, переодетых из сукна в льняные костюмы с короткими брюками и в тропические шлемы из соломы или пробки, с наброшенной на них белой кисеей. В последние дни перед высадкой они превращали свои палубы в мастерские, приводя в порядок оружье. Матросы десанта с начищенными ружьями, в белых льняных рубахах с короткими рукавами, строятся на берегу. На пароходе с небольшой командой остается старший лейтенант. Наверно, жизнь каждого из матросов может стать сюжетом приключенческого романа не менее интересного, чем дневник посла в письмах. Элгин вглядывался в лица, желая знать, как они чувствуют себя перед делом. Некоторые лица он запоминал.
Глава 2
БЕНГАЛЬСКИЙ ТИГР
…Западная Европа второй половины XIX века переживала расцвет своей цивилизации, была монопольной властительницей мира, причем отчетливо были видны все ее качества, благодаря которым она достигла своего величия. Высшие классы крепко держали в своих руках то, что ими было унаследовано, и приумножали это наследство, почти не опасаясь, что кому-нибудь удастся поколебать их положение. Это было время расцвета либерализма в Западной Европе и прочной веры в ее великую судьбу…
…Каковы последствия английского господства в Индии? Кто мы такие, чтобы жаловаться на его недостатки, которые явились лишь последствиями наших собственных недостатков…
Джавахарлал Неру
Как изменился Джон Каннинг! На нем лица не было, от неистовости зашел ум за разум; не стесняясь присутствия своего былого кумира, он кричал на толпу пленников:
— Сейчас мы начнем. Возмездие за преступления! Одного за другим я велю каждого из вас привязывать вот к этим пушкам и прикажу стрелять вашими телами над головами толпы. Чтобы разлетались на куски у всех на глазах, чтобы с вашими погаными телами разлетались и ваши души! Я приговорил ваши души к лишению бессмертия по вашей же вере, а ваши тела к позору и уничтожению… Ты понял это, старый злодей?.. — накинулся Каннинг на полусонного от ужаса, заживо омертвевшего рослого старца, ударяя его в грудь палкой.
Смуглые иссохшие лица, в потеках грязи и пота, с глубокими морщинами, с гноящимися глазами. Тут могут быть и ученые и жрецы, составляющие ядро национальной умственной жизни. Руки у каждого скручены веревкой за спину. Но кроме того, они все вместе перевязаны еще одной длинной веревкой. Кто-то умело потрудился, захватив в узлы и петли всю эту ораву. Грязную работу британцы обычно поручали самим туземцам. Резкие фразы Каннинга переводил офицер в чалме.
Пленники заворочали большими черными глазами, молитвенно возводя их или
