- Горлок. Так звали прошлого Колдуна племени, а раз он с ним практически одно лицо - ты то что ты ешь, а раз маленький гоблин съел Горлока - то он и сам Горлок. Правда его логику подтачивала предательская мысль, о том что он куда более вершок или че-ло-век, в меньшей степени курочка, и совсем немного овечка и какуля... Но Горлок гнал эти глупости куда подальше. Он Горлок, ведь нет ничего в мире круче Гоблина!
Шли годы, зрел мох. Горлок всё больше познавал дерьмо этого мира. Со временем он научился делать свои экскременты прочными как камень и строить из них то, чего душе угодно, камни же наоборот он научился обращать в дерьмо или во что-то ему подобное. Со временем, Горлок понял, что чудаковатость можно выделять не только испражнениями. Сначала он создал "призрачные какули", которые научился помещать в камни, в палки и в обглоданные кости... Размер правда ограничивался тем, что помещалось в источнике его силы, но Горлок не унывал, и спустя некоторое время научился "срать" ртом, глазами, руками, а после и всем телом.
Ещё через некоторое время он осознал, что создавая своё особенное "дерьмо" он может пожеланию помешать его в тех, кто его бесит заставляя их или просраться до смерти или же наоборот сдохнуть забившего их чрева кала.
- Круто! - Подумал Горлок и перебил два племени, используя свою силу для веселья. Лишь одна мысль в этом всём не давала ему покоя. Почему Гоблины так быстро кончились?
Время шло Горлок заработал репутация мудрого и жестокого шамана. Хотя откуда жестокость, Горлок не понимал - он же добрый!
Как-то варя чудоковатую настройку или иное варево, Горлок упоролся больше обычного, после чего начал видеть новые чудоковатости.
- Круто! - Подумал Гоблин и начал делать другие чудоковатые настойки, которые выходили с каждым разом всё более забористыми. И почему-то чуваки, что тусовались с ним, по совместительству являясь его пламенем, на отрез отказывались их пить. Горлоку стало грустно и одиноко. Горлок решил наведаться к соседнему племени, где его встретил местный Колдун, вызывая на бой.
Вот только этому колдуну тоже оказалось скучно. Да ещё и имя у него было крутое и чудоковатое - Морлок.
Так что вместо боя вышла дружеская пьянка. Но спустя две ночи, Горлок проснулся один, с голосом в голове, тяжестью на животе и грудой гоблинских костей по соседству. Неловко вышло одним словом. Но главное, теперь Колдуна мучил один очень важный вопрос: Горлок съел Морлока или Морлок Горлока? Помнил он себя и как Горлок и как Морлок. Тушка была вроде его, но может и не его - они с Морлоком были примерно одного роста, да и на рожу похожи... Так что хрен его знает кто кого съел, но оно в принципе и неважно, ведь ты - то что ты ешь. Значит теперь он не просто Горлок или Морлок, а Горлок-Морлок. Вдвое круче, вдвое могуче, вдвое чудоковатее! Горлок познал дерьмо и черпал из него свои силы, Морлок же черпал силу из браги. И именно знания мудрого Морлока позволили единому Горлоку-Морлоку осознать древнюю мудрость: брагу можно делать из дерьма!
Подчинив оба племени Горлок-Морлок начал заниматься важными организаторскими делами и производить стратегически важный продукт. Иными словами заставлял гоблинов просраться и гнал алкоголь. С опытом двух Вумных Колдунов Горлок Морлок упарывался вдвое эффективнее с удовольствием заедая алкоголь глюками, пока в один прекрасный момент, он не начал видеть мертвых. Души множества гоблинов, погибших по его вине.
Но прошло время и теперь уже Горлоку-Морлоку стало скучно, и он решил что Один голос хорошо, а семь лучше.
Не обращая внимания на кружащих вокруг, Горлок-Морлок поочередно вызвал на поединок оставшихся пять Колдунов. Он не боялся проиграть, ведь выходя на бой, он знал, что его противник один, к его Горлоку-Морлока - два. Потом его стало три, четыре, пять, шесть, семь... На седьмом съеденном Колдуне, Горлок-Морлок почувствовал что больше в него не влезет. Можно было бы удлинить своё имя, добавив к нему пять имён новых голосов в голове, но эти имена хоть и были чудоковатые звучали совсем не круто. Так что Горлок-Морлок называл голоса в голове или Горлоком или Морлоком, и пофиг что среди них были не только колдуны, но и колдуньи. Доброму шаману стало очень грустно.
Чтобы рассеять грусть Горлок-Морлок охотился на людей. Лёгкая добыча для Шамана, и его племени, ведь когда его воины сжимали в своих когтистых лапах стальное оружие, глупые вершки имели в лучшем случае оружие из прикольной бронзы, а то и вовсе бегали в шкурах с добьем. Глупые варвары - не чета, мудрым гоблинам.
А между тем сборы шли, обильная диета из человеческого мяса и годы, сделали маленькое тело шамана крепче, и когда в горе появилась пара новых гоблинов-колдунов, Горлок-Морлок решил их съесть, после чего его стало девять и Величайший Шаман Всея горы понял, что знает как разобраться с кружащими вокруг духами гоблинов: их можно жрать. Только вот почему-то у него не получалось. Вернее получалось заглотить, пожевать духа, а после он выходил как кал и даже не думал задерживаться. Горлоку-Морлоку стало грустно и маленький шаман решил потренироваться на людях.
Теперь, когда он ел вершка, девять его хищных душ разгрызали слабые души длинноногих. Он чувствовал, как становится всё чудоковатее и мудрее, пока однажды в голове у него чего-то не хрустнуло.
- Мозговая кость, - подумал Горлок-Морлок и после этого его озарило. Раз он больше не может оставлять съеденные души себе, значит их нужно где-то хранить. Что добру пропадать? А хранить их нужно в надёжном месте, то есть в жопе. Но в его жопе, уже всякие чудоковатые вещички, а значит выход просто очевиден - ему нужна вторая жопа! Отращивать себе ещё один зад, не прикольно, а значит ему нужна призрачная жопа.
Сварив особенно забористое пойло Горлок-Морлок начал пытаться понять, где найти ему призрачную жопу и где-то сборов через четыреста у него получилось.
- Не так уж долго, - подумал шаман и начал наполнять свою призрачную жопу душами гоблинов. Спустя какое-то время он понял, что эти души можно засовывать не только в жопу, но и в чудоковатые вещички, особенно если пожевать того духа раз двадцать.
Шли годы, даже тупые вершки умнели и меняли прикольную бронзу на крутое железо, осваивали места, куда раньше боялись даже смотреть. Они даже пытались
