class="p">В центре спутанных лоз стояла Дева Шипов, огромная, красивая и ужасная с лицом из цветущих роз.
* * *
Соран бежал по тропе над морем. Воздух Хитер уже работал с его ранами, и он ощущал себя сильнее без Девы Шипов в нем. Он шагал все быстрее, разум пытал его страхом, пока сердце болело от решимости.
Он уже видел маяк и остановился.
— Семь богов! — выдохнул он.
Башня была покрыта шипами. Лозы, извиваясь, поднимались от основания к крыше. Они сжимали, пульсируя, угрожали сокрушить маяк, превратить его в пыль.
Нилла…
Крик вырвался из его горла, Соран бросился вперед, размахивая дико руками и крича:
— Хеления! Хеления!
Она не слышала его. Не могла. Ее ненависть к Нилле, ее ревность была слишком сильной. Злые кипящие чувства к его брату были уловлены магией и ожили, стали теперь силой природы.
И он стоял без оружия, раненый и уставший. Беспомощный, как ребенок, перед злом, которое сам создал. Он не мог мгновение говорить, двигаться и даже дышать.
А потом он прошептал:
— Красным цветет роза в сердце этой ночью,
Светлая, как солнце, новая, как весна,
Гора шипов двигалась вокруг башни, поднимаясь, и обрела облик женского тела из шипов, листьев и роз.
Соран говорил, голос был слишком тихим, чтобы петь. Но слова разносились во тьме, их ловил ветер.
— Сияют ярко звезды, зовут петь мою душу,
Хоть вокруг рекою протекает тьма.
Она подошла к нему, движения были плавными, запах роз наполнил ночь. Соран смотрел на ее приближение, его тело дрожало от страха перед тем, что он создал. Она остановилась в паре футов от него, возвышалась на десять футов. Ее пустые глаза смотрели на него. Веки из лепестков роз опустились и поднялись.
Они поднялись, и лицо изменилось, шипы стали плотью, и он смотрел на красивое лицо девушки, которую он когда-то любил, как ему казалось.
Глядя на нее, он пел:
- Спустись к воде, любовь моя, любовь,
Спустись по берегу к воде.
Ее полные губы двигались в ответ, ее голос был хриплым и сладким:
— Садись в лодку и плыви в ночь,
И я буду навеки твоей любовью.
Она пела, лозы двигались вокруг нее. Она опускалась, сбрасывая лепестки, принимая облик человека. Она была нагой в свете луны, ее бедра покачивались, идеальные ноги шагали изящно к нему. Ее длинные черные волосы развевались за ней облаком, обрамляли ее красивое лицо.
— Соран! — закричала она.
Он вытянул руки, и она подбежала к нему, бросилась в его объятия. И это было как ожившая мечта. Хеления вернулась. Живая и полностью его.
Ее нежные ладони схватили его лицо, она смотрела на него из-под густых ресниц.
— О, Соран! — ее пальцы нежно гладили его ужасные шрамы. — Что с тобой случилось, любимый?
Он не ответил. Не мог.
— Не важно, — она притянула его лицо к себе, поцеловала шрам над правой бровью, ее губы задержались. — Не важно. Теперь я тут. О, как я скучала! Я словно была годами в ужасном сне! Я звала тебя, искала, но ты всегда убегал. Но это оказался только сон. Ты не убежал бы от меня. Не ты, не мой Соран.
Она поцеловала его в щеку, в челюсть. Ее губы замерли под его. Ее дыхание было нежным, и он закрыл глаза, вдохнул запах роз.
— Поцелуй меня, — прошептала она.
Он замер. Его тело было как из мрамора, но сердце дико колотилось об ребра.
— Поцелуй меня, Соран.
Он медленно покачал головой.
— Хеления, — начал он, но замолк, горло сдавило от непролитых слез.
— Убей меня, или я убью ее.
Он открыл глаза. Хеления была там, но и Дева Шипов тоже. И за ней во тьме шипы рвали защиту маяка. Камень стонал, одно заклинание сверкнуло, разрываясь. Магия рассеялась, вернулась к квинсатру.
«Я сорву плоть с ее костей».
Пальцы Хелении стали шипами, впились в его лицо.
«Поцелуй меня. Сейчас же».
Соран обвил ее руками, крепко прижал к себе. Его губы опустились на нее в жестоком поцелуе. Ее ладони опустились с его лица на шею, шипы рвали. Он пытался отпрянуть, но она сжимала его, целовала снова и снова. Ее шипы рвали его одежду, резали кожу в физической реальности. Но часть него еще верила, что он держал мягкое тело Хелении, часть него все еще пылала от желания, от похоти.
Кровь лилась из его тела ручьями, впитывалась в землю у его ног.
«Наконец-то, — сказала Дева Шипов голосом Хелении. — Мы едины, как и было суждено. Одна плоть. Одна жизнь. Одна смерть».
* * *
Кровь текла из раны на лбу Ниллы, катилась теплой струйкой по коже. Она вытерла кровь свободной рукой, чтобы она не капнула на заклинание, портя его. Нилла добралась до конца страницы, перевернула ее, чтобы продолжить.
Ее призрак замер во тьме, подняв топор. Лишь миг, но даже это было слишком долго. Лоза обвила ее руку, потянула за топор и чуть не сбила ее с ног.
Нилла закричала. Перо снова двигалось, быстро изливало слова. Магия текла через ее дух, и ее призрак вырвался из хватки лозы, игнорируя шипы, оставляющие длинные порезы на ее предплечье. Она повернулась и ударила топором, лоза упала к ее ногам. Еще одна потянулась к ее талии, но Нилла была быстрой, ее клинок — метким. Она становилась быстрее и сильнее.
Но Дева Шипов не унималась. Лоз было все больше, шипы все нападали. Розы цвели и пылали, слепя Ниллу, и все расплывалось перед ее глазами от усталости.
Ты опоздала.
Нилла ударила по еще одной руке, игнорируя голос. Но Деву Шипов не удавалось игнорировать. Она раздвинула ветви, и Нилла увидела за Царством Кошмара физический мир.
Соран стоял на краю скалы, кровь текла из множества ран. Он держал в своих руках женщину. Красивую нагую женщину с короной из кроваво-красных роз. И он целовал ее с пылом отчаяния, который будто пульсировал в его душе, расходился волнами, оттолкнул Ниллу на шаг.
Нилла застыла, глядя туда. Она миг ладонь с пером застыла над заклинанием.
Он может говорить, что любит тебя. Но это ложь.
Ее призрак дрожал, таял. Заклинание запнулось, магия грозила разорваться.
Он не может любить другую. Он давно отдал сердце мне.
Нилла сглотнула.
А потом скрипнула зубами и опустила перо на страницу, подняла топор. Ее физическое тело продолжило писать, с яростью изливая слова на страницу, а ее призрак побежал. Шипы били со всех сторон, но она была слишком быстрой и ловкой. Она прыгала, уклонялась, пригибалась,
