так, чтобы меня слышал только он. — Ты сам убедился — боги сказали свое слово. Мне незачем было травить Олафа. Я хотел победить его в честном поединке. Я не боялся его. А тот, кто подло лишил Олафа жизни, боялся. Оглядись вокруг, старик. Присмотрись к своим союзникам и врагам. Убийца твоего сына наверняка намного ближе, чем думаешь. Твое время еще не пришло.
— Боги сказали свое слово… — тихо прохрипел Магнус. В его глазах больше не было слез. Я увидел в его взгляде понимание.
— Вот и правильно, — кивнул я и достал из-за пазухи алый эликсир, модифицированный мной.
Откупорив его, я вылил несколько капель в рот вождя. Затем, вернув пробку на место, я поднял ладонь Магнуса и вложил в нее пузырек.
— Береги себя, старик, — произнес я и, поднявшись, обратился к воинам Магнуса: — Помогите своему вождю.
Больше не сказав ни слова и не слушая выкриков жреца о воле богов, я вернулся к себе в комнату. Завтра, а вернее уже сегодня будет тяжелый день. Надо выспаться.
Когда я приблизился к своей кровати, то увидел, что узелка с горшком уже не было на прежнем месте.
Глава 24
Я ехал, мерно покачиваясь в седле, в направлении Ледяного Фьерда и думал о том, что нам готовит этот день. Последний день Великого Испытания. В том, что он будет непростым, я нисколько не сомневался. Как, собственно, не сомневались в этом и все те, кто находился в моем ближайшем окружении.
Аэлира, ежедневно доставлявшая мне последние столичные новости, сообщала, что на улицах Фьердграда появилось еще больше вооруженных людей, которые передвигались по городу небольшими группками. Среди них было много одаренных.
Что характерно — городская стража как будто не замечала их. Из чего следовало, что мои догадки о том, что все эти бравые ребята каким-то образом связаны с Бьерном Острозубым, косвенно начали подтверждаться.
В общем, из-за происходящих событий воздух столицы Винтервальда был наполнен тревогой, напряжением, а также азартом. Взволнованные предстоящим финалом горожане беспрерывно обсуждали последние схватки претендентов, завистливо рассказывали друг другу о том, как кто-то из их знакомых сорвал крупный куш на ставках, привычно плевали в спины счастливчикам и притворно, с искоркой радости в глазах сочувствовали неудачникам, проигравшимся в пух и прах.
Дополнительной суеты добавляло постоянное движение курьеров, гонцов и дипломатических эскортов. Все ждали финала турнира, который, несомненно, должен был повлиять на внешнюю и внутреннюю политику как Винтервальда, так и всего Нортланда.
Кстати, в отличие от большинства вестонцев, писем из Эрувиля я так и не получал. Ни дядюшка, ни тетушка меня своими посланиями не удостоили. Хотя в том, что кузены успели на меня нажаловаться, я нисколько не сомневался.
Ладно, дядя, с ним все понятно, но герцогиня дю Белле могла бы и прислать весточку. Тем более, что в последнюю нашу встречу она была более чем благосклонна ко мне. Видимо, она сейчас притаилась и ждет развязки. Наверняка я для нее как тот брошенный в воду щенок. Выплыву — хорошо. Утону — значит, так звезды сошлись.
От Валери тоже ни словечка. Но тут ничего удивительного — ей не так уж и просто отправить ко мне письмо. А если бы и получилось, оно все равно попадет в руки дяде. Думаю, сестра прекрасно понимает это, потому не рискует браться за перо.
Единственный, кто дал о себе знать, это герцог де Бофремон. Не лично, через лютен. Тикка снова пришла ко мне, чтобы узнать, как обстоят дела с заданием. Ну и поторопить с его выполнением, конечно.
В этот раз появиться незаметно у лютен не вышло. Аэлира была начеку. Телохранительница заранее предупредила меня, что вокруг таверны ошивается какое-то странное существо. Сперва я подумал о ниссе, но потом, когда услышал о белой кошке, все встало на свои места.
Я дал команду Аэлире не трогать лютен, но после нашего с ней разговора аккуратно проследить за белой кошкой. Но тут мою разведчицу ждал облом. Тикка оказалась тоже не лыком шита: почуяв слежку, сбросила хвост и как сквозь землю канула.
Аэлира, когда рассказывала мне об этом, была мрачна и раздосадована, а еще здорово удивлена и озадачена. Я же, когда ее слушал, мысленно поставил себе зарубку на будущее.
Лютен оказалась не так проста. Она легко избавилась от слежки даже такой, как Аэлира. Магия этих существ — она иная. А Тикка, похоже, живет на этом свете не один век. Ее так просто голыми руками не возьмешь. Представляю, как ее повеселила Аэлира. Думаю, лютен дала себя почуять специально. Видать, скучно ей стало. Вот и поиграла с оборотнем.
Кстати, тут же возникает закономерный вопрос: почему де Бофремону или, вернее сказать, настоящему хозяину лютен понадобилось давать это задание именно мне? С такими способностями, как у лютен, ничего не стоит разузнать о последней экспедиции в Свартвальд.
У меня есть несколько предположений на этот счет. Одно из них — меня таким образом хотят испытать в деле. Видимо, у настоящего хозяина Тикки есть на меня далекоидущие планы. И если это так, тогда он явно погорячился.
Есть еще один вариант. Лютен каким-то образом почуяла, что я могу больше, чем показываю. Таким образом, это многое объясняет. В любом случае, тот таинственный маг, что повелевает лютен, присматривается ко мне.
Как-то незаметно мои мысли перешли на принцессу Астрид. За последние несколько дней я убедился в том, что эта девушка очень серьезно подошла к решению вопроса моей победы в Великом испытании. То ее предупреждение о помощи, которую она намерена была мне оказать, похоже, являлось не пустым звуком. Смерть Олафа Птицелова яркий тому пример…
Если сначала я и сомневался в том, что его смерть дело рук Астрид, то потом…
Мне хорошо запомнился выразительный и многозначительный взгляд дочери Бьерна Острозубого, когда я вышел на арену в тот день, когда должен был состояться наш с Птицеловом поединок.
О, сколько торжества было в ее глазах, когда мой противник не объявился! И именно в тот момент я понял, что Астрид активно расчищает мне дорогу к главному пьедесталу.
Новость о смерти Олафа разлетелась по городу со скоростью звука, и уже к полудню, именно тогда мы должны были с ним сразиться, большинство присутствующих на трибунах громко и с надрывом улюлюкали и кричали всевозможные оскорбления в мой адрес. И кем меня только не обзывали из толпы. И трусом, и подлым убийцей, и обманщиком.
Правда, продлилось
