Если он погонится за нами. Какой у меня будет выбор?
Он не мог ответить на этот вопрос. Он знал, что городничий и воевода спровоцировали смуту. Недели оккупации вражескими армиями разожгли ненависть среди жителей Новгорода. Ими правили некомпетентные ублюдки, вынужденные сило забирать людей в войска.
Добрыня последовал за мной, и мы вдвоем поднялись на крышу. Там был сад, защищенный от ветра какой-то тканью, но владелец не потрудился за ним ухаживать. Растения пожухли, а занавески сдуты ветром. Добрыня задержался, пока я подкрадывался к краю. Добровольцы все еще болтали, подготавливаясь к бою. Затягивались ремни, топали сапоги.
Теперь оставалось только ждать вестей с фронта.
* * *
Когда я надел доспехи воеводы, то превратился в совершенно иного человека. Грива на шлеме добавила несколько сантиметров роста. А сегментированные наплечники делали мои плечи шире. После всех этих преобразований я выглядел даже лучше, чем сам воевода Мстислав.
Этот день был трудным, а ночь еще хуже. Нелегко расслабиться, когда моя молодая и красивая жена всего в нескольких минутах ходьбы. Но слишком далеко, чтобы дотронуться до нее.
Шум города также не способствовал покою, ведь все были обеспокоены тем, что принесет завтрашний день. К тому же отряды мародеров совершали ночные грабежи.
Но то, что я был далеко от Алтынсу, влияло на меня сильнее всего. Если я оценил это по шкале от одного до ста. То, вероятно, девяносто к десяти в пользу жены из ханства.
Когда весть о поражении отряда воеводы донеслись до форта, воцарился хаос. Те, кто предпочел воевать, теперь сомневались в правильности своего выбора.
Началась суматоха.
— Что происходит? — спросил я, вставая.
Добрыня подал мне бурдюк с водой.
— Стражник заметил людей, идущих с моста, — объяснил он, пока я жадно пил прохладную жидкость.
Черт.
— Ещё степняки? — спросил я, пытаясь найти свой меч.
— Слишком далеко, чтобы сказать, но все нервничают.
— Есть какие-нибудь новости с фронта? — спросил я.
— Мы проигрываем, — прокомментировал Добрыня.
Подойдя к краю крыши, я посмотрел через стены.
— Я ничего не вижу.
Добрыня быстро протянул мне подзорную трубу, сделанную из бронзы.
Я неуклюже вставил ее в глаз.
— Ну? — спросил Добрыня с улыбкой на губах.
Я вытер слезы тыльной стороной ладони и вздохнул.
— Я не могу… Я не знаю.
— Позвольте мне взглянуть, государь, — вежливо попросил он.
— Знаешь что? Мне кажется, я что-то вижу, — сказал я, снова вглядываясь. Теперь понимал, что мне нужно опустить трубу с неба и навести ее на место, которое хотел увидеть.
Внезапно в трубе появилась гигантская лошадиная голова, и я чуть не уронил подзорную трубу с крыши.
Я проверил еще раз, более тщательно. Снова вгляделся, лошадиное ухо, слишком большое, чтобы быть всего лишь иллюзией.
О, боже милостивый.
— Что случилось? — спросил Добрыня, видя, что я невероятно взволнованный.
— Откройте ворота! — завопил я к страже, игнорируя Добрыню.
— Воевода здесь! Он здесь! — взволнованно загалдели воины внизу. Из-за утренних сумерек им было трудно меня разглядеть.
— Откройте ворота! — я крикнул на глазеющего стражника, потеряв самообладание.
— Государь, вы что, с ума сошли? — Добрыня хмыкнул, его челюсть искривилась от недоверия.
Я повернулся и посмотрел на него с широкой улыбкой на лице.
— Красотка здесь, Добрыня.
— Кто? — спросил он, отступая.
— Проклятие, — терпеливо объяснил я. — Помнишь полуночницу? В Новой Славе?
— Ах, да, — наконец понял Добрыня, а затем прищурился. — Как она здесь оказалась?
— Кого, черт возьми, это волнует? — возразил я, последняя часть которого прозвучала немного как визг. И начал спускаться по ступенькам, преодолевая их по две-три за раз.
Оказавшись внизу, я уверенно растолкал толпу перед воротами. Ни у кого не вызывало сомнения, что перед ними лже-воевода.
Я выдохнул, встречая взгляд Добрыни, который как всегда выглядел мрачным. Охранники позади меня были сбиты с толку и напряжены.
Толстые ворота заскрипели поднимаясь вверх. Хотя я сам был напуган, мне удалось оттолкнуть всех прочь и встать впереди. Ворота наконец с грохотом поднялись и зафиксировались. Четыре фигуры вышли из тумана и прошли, чтобы зайти через ворота. Четыре фигуры и пять лошадей.
Там, между ними, я заметил Семена, когда они приблизились. Они остановились всего в паре метров, увидев нас, вооруженных и готовых.
Старик Кирсан, которого я особенно не любил, но лицо было знакомым.
Дана была одета в черный плащ, под ним — легкие доспехи, а белые волосы зачесаны назад и покрыты маслом.
«Что, черт возьми, происходит?»
У неё росла щетина на лице. Зачатки бороды.
— Кто ты такой, черт возьми? — спросил я, указывая пальцем. Охранники позади меня напряглись, готовясь к действию.
— Меня зовут Дан, — ответила она мужским голосом, раскрывая объятия, словно продавец на рынке. —
