и Настя успокаивала её, говоря:
— Успокойся. Он всё поймёт и простит. Это же было минутное помутнение разума?
— Конечно, но он меня не простит!
— Только ты ему всю правду расскажи, как было.
— Хорошо.
Вдруг в дверь постучались. Это был я. Мне открыла дверь Людмила Сергеевна. Я прошёл в комнату. Настя с Олей разговаривали. Мы с Настей обнялись и поцеловались.
— Ну, спасибо. Я пойду.
— Иди. Знай, не обманывай его, и он тебя обязательно простит.
Оля ушла в растрёпанных чувствах. Настя передала мне всё, что ей рассказала Оля.
— Как ты думаешь, Миша простит её? — спросила Настя, закончив рассказывать.
— Конечно простит. Он же любит её больше жизни! Как я тебя.
— Я тебя тоже очень люблю!
Мы снова обнялись. Настя, держась за мои руки, встала. Она чувствовала, что вот-вот шагнёт и сделала усилие. Её правая нога чуть-чуть продвинулась вперёд. Я это заметил и сразу крепко обнял её. У неё от боли и от радости потекли слёзы. Я её сразу посадил на кровать, и мы начали целоваться. Между поцелуями я ей шептал:
— Молодец милая. Я знал, что ты сможешь.
— Это всё только ради тебя, любимый, и нашей любви. Мама. — позвала Настя, чтобы обрадовать её.
Пока Людмила Сергеевна шла, мы целовались. Мы были безумно рады, что Бог сделал такое чудо.
— Что случилось? — спросила Людмила Сергеевна, вбежав в комнату.
— Мамочка. — сказала Настя со слезами радости на глазах. — Я сделала шажок.
— Господи. — начала она, обнимая дочку. — Господи, спасибо тебе. Молодец, молодец доченька. — она обняла нас обоих. — Дети мои, я так рада за вас. Это Бог наградил вас за вашу крепкую любовь.
У всех нас больше не было слов. То, что Настя шагнула, это — большое достижение.
В это время Оля шла на свидание с Мишей. Внутри всё дрожало, шемило и болело. «А вдруг Миша не простит меня?» — вертелась в голове мысль, и от этого было ещё хуже. Она сама себя ненавидела за то, что поцеловала другого. Это же предательство! Она вспомнила Настю. Ведь Настя просто пошла на свидание с другим, и то ужасно переживала, а тут поцелуй. Да и ещё у него на глазах. Она представила, что видит, как Миша целуется с другой, и ей стало очень больно.
Оля пришла первая, и очень переживала, что Мишенька не придёт, хотя сама пришла на тридцать минут раньше.
Миша шёл на свидание к Оле, но ему не хотелось видеть её сегодня. Он не мог простить её поцелуй с другим. Её поцелуй с другим был у него перед глазами, как будто крутили кино, где его любимая предаёт его, целуя другого также, как и его, и он от этого чувствовал боль, как будто прошлись лезвием по сердцу. Он знал, что сейчас Оля будет оправдываться, но какие могут быть оправдания, когда он всё видел своими глазами.
Миша издали увидел, что Оленька уже ждёт его. Ему ужасно захотелось подбежать, обнять и расцеловать, но воспоминания о сегодняшнем поцелуе остановило его.
— Привет. — сказал он холодно, подойдя к Оле.
Она хотела броситься к нему в объятья, но увидела в его глазах презрение, и понимала, что заслуживает этого.
— Привет. Мишенька, прости меня. Я тебя очень сильно люблю!
Её слова, как и прежде, обжигали душу, но он решил так быстро не прощать ей тот поцелуй.
— Любишь? — переспросил он, как бы удивляясь. — Тогда как объяснишь сегодняшний поцелуй с Павлом?
— Это было минутное помутнение разума. — сказала Оля, вспоминая слова Насти. — Он первый меня поцеловал.
— А ты, вместо того, чтобы вырваться, начала его целовать. Так?
Оля понимала, что Миша прав, и была готова разрыдаться, но не смела. Ей казалось, что если сейчас они разойдутся, не помирившись, то её душа разорвётся и она умрёт. Умрёт от горя, от того, что сама разрушила своё счастье. Она стояла, не зная, что ответить. Она смотрела в его глаза и видела боль. Боль предательства самой любимой девушки на свете. На её глазах выступили слёзы. Миша, видя, что ей нечего ответить, развернулся, чтобы уйти.
— Миша. — крикнула она, упала на колени и заплакала.
Мише стало жаль её, ведь он её любит больше жизни, но он ушёл, чтобы наказать её. Он думал: «Пусть ночку помучается, а утром прощу её», но как самому дожить до утра?
Глава двадцать четвёртая
Любовь больше, чем жизнь
Оля осталась одна посреди площади, рыдая, не стыдясь, что люди смотрят на неё. Душа переворачивалась от боли. В голове крутились вопросы: «Неужели он меня не простит? Неужели любовь умерла? Как теперь жить?» По щекам рекой текли горькие слёзы. Сердце разрывалось на части. К ней подошёл какой-то старик.
— Девочка, что ты плачешь? Тебе плохо?
— Всё нормально. Просто упала. — солгала Оля, не всем же рассказывать о случившимся.
Она потихоньку встала и побрела домой. Она проклинала себя за сегодняшний поцелуй. Она уважала чувства Миши, и понимала, как ему было больно утром, но какое ей найти оправдание, чтобы Миша простил её? Наверное, просто ей нет оправдания. Как жить ей теперь с этим, она не знала.
Придя домой, она прошла в свою комнату. Написала записку:
«Миша, без тебя моя жизнь пуста. Я очень тебя люблю. Прости! Мне нет оправдания, за мой поступок. Вечно тебя люблю! ТВОЯ ОЛЕЧКА!»
Положила её на стол. Сходила на кухню и взяла нож. Её никто не мог остановить. Родителей не было дома. Они были в гостях и придут за полночь, а время половина одиннадцатого вечера. Оля снова пришла в свою комнату. Вновь прочла свою записку. И из руки потекла алая кровь. Тут в двери послышался скрип ключа. Дальше Оля ничего не помнила.
***
В это время Миша не спал. Ворочался в постели и звал Олечку.
Настя уже спала. Она быстро заснула, радостная, что сделала первый шаг. Вдруг её
