неуверенно кивнул.
– Насколько я помню, это Ваши сотрудники его приковали, – продолжил заведующий отделением.
– Послушайте, Вы и сами знаете, кто он, и почему такие меры предосторожности…
– Нет, это Вы послушайте! – недовольно перебил врач, угрожая указательным пальцем. – Привезли его посреди ночи, потом еще полночи заставляли санитаров перетаскивать оборудование из палаты в палату, сделали из архива какую-то… камеру для преступников. Это медицинское учреждение, а не тюрьма, пан… как Вас там! Скажите спасибо, что не я вчера дежурил, иначе бы всех Вас к чертовой матери послал!
– Нам необходимо было помещение с решетками на окнах, – продолжал Адлер умеренно недовольным и монотонным голосом. – Я не виноват, что во всей Вашей больнице решетками оборудовано только одна комната.
– Почему же Вы не отвезли его в свою больницу?
– Да потому что времени не было, он умирал! – не выдержал Адлер. – Вы же, в конце концов, врач и…
– Вот именно! Я – врач, и это – больница, а не тюрьма. Вы здесь гость. Я строго-настрого запрещал Вам ходить по служебным помещениям, даже просто заглядывать в них. А этот Ваш человек у входа в форме, – указал он на патрульного, стоявшего поодаль, – постоянно снующий по коридору в грязной обуви. На нем даже бахил нет. Мне что, для него отдельную уборщицу нанимать?
Следователь опустил голову. Ему хотелось прервать разговор. Он понимал, что перед ним настоящий тиран, и просто так его не отпустят.
– Этот «человек в форме» – наш дежурный, и он будет обеспечивать безопасность Ваших пациентов от подозреваемого и подозреваемого… от Вашего персонала. Если что-то не нравится – обратитесь к моему руководству.
Щеки заведующего отделением побагровели. Он ткнул рукой следователю в грудь и повторял это действие в такт каждому следующему слову:
– Подозреваемым он будет, когда мы его выпишем, а пока что он – пациент в стабильно тяжелом состоянии, перенесший клиническую смерть. Я не позволю ни Вам лично, ни кому-то еще подрывать наш авторитет и его здоровье своими нападками.
Из палаты Дауда вышел невысокий темноволосый врач, квадраты его крупных очков навеивали мысли о старине, а юношеское лицо казалось несколько несуразным в сравнении со взрослым телом.
– Мы дали ему успокоительное, поставили капельницу, – заявил он.
– Хорошо, Герберт, – сказал заведующий отделением. – А теперь будьте любезны, проводите полицейского к той двери, в которую Вы его впустили.
Коридор, по которому они шли, наполняли запахи медикаментов. Особенно отчетливо чувствовался спирт. Санитары без устали катили носилки. Следователю то и дело приходилось отступать в сторону, чтобы их пропустить.
– Я слышал крики, – не останавливаясь, сказал Герберт шагающему позади Адлеру. – Где Ваши манеры? Разве в полиции не учат сдержанности? – шутливо подметил он и на всякий случай улыбнулся, чтобы ненароком не обидеть. – Не принимайте близко к сердцу слова нашего заведующего, он очень темпераментный человек.
– А могу ли я поинтересоваться, что с Даудом Бенешем? – спросил Адлер, видя приветливость собеседника.
– Полагаю, Вас интересует, что у него с головой? Думаю, это из-за стресса, хотя, судя по его медицинской карте, не исключено такое явление, как синдром Кандинского – Клерамбо. Еще это называется синдромом психического автоматизма. Зачастую выступает в качестве признака нарастающей шизофрении, – он остановился и заглянул в циферблат наручных часов, смотрел так пристально, будто сверял по ним направление.
– Что это?
– Где? – уточнил врач.
– Синдром Кандинского – Клерамбо.
– А, вот, представьте, идете Вы по улице, видите, брат Ваш стоит, – рассуждал он, продолжая путь. – Или не брат – любой дорогой Вашему сердцу человек. Только выглядит он как-то иначе. Вы подходите, начинаете вести беседу, а человек лишь молча лупает в ответ удивленными глазами, – он взял паузу, видя недопонимание в глазах следователя. – А все потому, что этот человек на самом деле и вовсе не Ваш брат, а то и вовсе не мужчина.
– То есть как это?
– В головном мозге есть участок, отвечающий за распознание так называемого понятия «свой-чужой». Считается, что при повреждении этого участка человек начинает принимать абсолютно посторонних ему людей за своих знакомых. Еще это называется «симптомом положительного двойника». Первый признак болезни, – тяжело вздохнул он, точно вспоминал далекое прошлое.
– Выходит, у Дауда Бенеша…?
– Да, скорее всего. Он видит некоего Черного человека в людях, одетых в костюм. Кстати! – вспомнил он так громко, что Адлер вздрогнул от неожиданности. – Ваш, если не ошибаюсь, криминалист Ласкин прислал мне фотографию с отпечатком, оставленным убийцей на шее покойного мясника Томаша.
– И? – заинтересовался Адлер.
– Он во многом совпадает с тем, что проявился на шее Дауда Бенеша. Вы, случайно, никого под мостом не видели?
– Да, бросьте, – отмахнулся следователь.
– Знаю, вопрос странный, но поймите правильно: я обязан был его задать.
На выходе из госпиталя их приветствовал теплый ветер и суетливый гул подъезжающих к больнице карет скорой помощи. Журналисты, узнавшие о поимке нового подозреваемого, постоянно паслись у входных дверей, в надежде полакомиться свежими вестями.
– Вы из полиции? – спросил один у Адлера.
– Нет, – солгал следователь. – Из прессы, пятый канал.
– И что там?
– Пока ничего нового.
Журналисты не представляли угрозы в отличие от группы агрессивно настроенных лиц, требующих выдать преступника. Матери и отцы, сыновья и мужья – родственники без вести пропавших людей – все те, в которых еще теплилась надежда найти членов своих семей живыми.
Список, по которому работал маньяк, уже день, как разлетелся по городу, и полиция этому не препятствовала. Таким образом, управление ставило целью показать свою работу и успокоить население. В итоге лагерь людей разделился на тех, кто обнаружил в списке своего родственника, и тех, кто в существование списка не верил. Стены госпиталя штурмовали взгляды и первых и вторых.
Адлер отвел врача подальше от людских глаз, достал сигарету, разместил ее на губах.
– На территории госпиталя не курят, – сказал Герберт, указывая на вывеску с перечеркнутой папиросой в красном круге.
Следователь бросил на нее косой взгляд и подкурил.
– Как думаете, Дауд Бенеш может притворяться?
– Симулировать?
Несколько секунд нахмуренный Герберт обдумывал вопрос, почесывая подбородок.
– Болезнь – штука заразная. Слышал, сейчас тенденция такая: признавать всех серийных преступников вменяемыми, чтобы обезопасить общество. Вы боитесь, что Дауд Бенеш притворяется, и вместо сулящего пожизненного получит срок в лечебнице, после чего выйдет и продолжит преступления? – неловко усмехнулся он.
– Что-то вроде того…
– Ну, если он совершал похищения, осознавая это, то даже в случае признания его невменяемым на момент задержания, он пойдет в тюрьму. Так показывает практика, так говорит закон. Не думаете же Вы, что у врачей к нему особый интерес?
Вместо ответа Адлер громко выдохнул и пожал плечами.
– В любом случае, пока рано ставить
