приготовлен о его фирме по грузоперевозкам.
Узнаю бывшего мужа. На семью он жалел денег, но ради пиара его кошелек всегда открыт.
Затаив надежду снова мечусь взглядом по залу. Давида нет. Не приехал, хотя обещал. Расулов держит слово. Он не мог обмануть…
Окольными путями доставляю ведущему папку и опять прячусь за кулисами. Начинается показ. Из колонок звучит музыка. За сценой толпятся наряженные модели.
— Катрин, — ко мне со спины подходит Кириянова, — не топчись без толку, у тебя новая задача.
— Внимательно слушаю, Эльвира Леопольдовна.
— Я не доверяю обслуживание здешним официантам. Поэтому спускайся в зал. Будешь любезно стоять возле спонсоров с подносом и предлагать им напитки во время показа.
— Я? — тяжело сглатываю. — Где стоять?
— Между десятым и одиннадцатым креслом.
Подсчитав кресла с ужасом понимаю, что Кириянова хочет отправить меня стоять возле Кристины. От одной только мысли, что мне придется улыбаться этой нахалке, внутренности в животе начинают скручиваться.
— Эльвира Леопольдовна, неужели больше некому?
Она приподнимает бровь:
— А у тебя есть возражения? Взгляни, я уже послала девушек помогать гостям, — она взмахивает рукой в сторону зала.
Сказать Кирияновой слово против никто не имеет права. Это известно всем, однако я не могу так унизиться. Сделаю что угодно, только не ухаживать за любовницей мужа.
— Не к этим людям… К ним не пойду.
Эльвиру явно не устраивает такой расклад.
— Откуда в тебе взялось чванство? Прикуси язык и делай, что говорят. Они важные люди.
— Они твари, Эльвира Леопольдовна.
Кириянова смотрит на меня так, что по одному ее взгляду стало понятно — после показа буду писать заявление по собственному желанию. Это в лучшем случае. В худшем — меня выкинут со скандалом.
Но я не могу заставить себя выйти и прислуживать Кристине. Ни за какие деньги. Даже если завтра буду вынуждена побираться. Не ей…
— Ты меня очень огорчила и подвела, Катрин, — начальница разворачивается и шагает прочь.
Расстроенно потоптавшись, кидаюсь за Кирияновой.
— Постойте, я объясню! — догнав женщину, встаю перед ней, преградив дорогу. — Вы же меня знаете, я всегда выполняю работу на совесть, но тот человек в зале — мой бывший муж, а девушка — его любовница. С ней мне изменял Тимофей прямо за стенкой, ей заделал ребенка. Из-за нее выгнал меня из квартиры. Поймите меня, пожалуйста.
— Это не повод не выполнять мои указы, — отвечает она холодно.
Конечно, железная леди. И на что я надеялась?
— Ясно, — вздыхаю, прячу от Кирияновой поледеневшие, дрожащие руки. Опускаю глаза, скрывая слезы разочарования. — Вы меня уволите.
Но Эльвира не уходит. Прищуривается и очень внимательно окидывает меня взглядом с ног до головы.
— Ты сейчас напоминаешь меня тридцать лет назад. Такая же подбитая лебедь, — ее голос неожиданно смягчается. — Мне тоже изменял муж, лупил, издевался. Знаешь, а у меня ведь сохранилась мечта. Возможно, с твоей помощью я ее наконец исполню.
— Мечту? — осторожно переспрашиваю я.
— Да. Я всегда хотела утереть нос мужу, чтобы он пожалел. Только не было у меня ни Модного дома, ни денег, ни публики. Конечно, сейчас его в зале нет, но зато есть твой муж. Ты готова, Катрин?
— Ради вас — на все, Эльвира Леопольдовна. Но что мне нужно делать?
— За мной! — решительно командует Кириянова.
Она заводит меня в гримерку, где переодеваются модели.
— Милана! — окрикивает длинноногую девушку Эльвира. — Не надевай финальное платье. Сегодня моим ангелом будет Катрин.
От ее слов меня охватывает и шок, и ужас, и восторг.
— Я же не модель, — тихо напоминаю начальнице, — я не умею дефилировать. Это огромный риск — выпускать меня на подиум.
Кириянова усмехается.
— Кто не рискует, дорогуша, тот не пьет сама знаешь что! А я пригубить бокальчик-другой не против. Кроме того тебе не нужно обладать особыми навыками. — Развернувшись, берет меня за руки. — Просто выйди и дай понять этому засранцу, что он не бросил тебя, а потерял!
И на меня накатывает какое-то воодушевление. Неужели огненная энергетика Кирияновой так подействовала?
Все мои комплексы будто выцвели, я на время забываю о них. Мне действительно захотелось блеснуть. Засиять бриллиантом впервые в жизни, а не стоять привычно на вторых ролях.
— Я отомщу, Эльвира Леопольдовна.
— И правильно. А я с наслаждением посмотрю!
Эрик с огромным энтузиазмом и безграничным уважением к мнению Эльвиры Леопольдовны берется за работу со мной. Лично завивает мои волосы в воздушные волны. Подчеркивает глаза темной тенью, наклеивает ресницы. Улучшает черты лица румянами и хайлайтером.
— Губы накрась ей алым, — приказывает Кириянова, — чтобы даже с дальних рядов было видно, как она улыбается.
Когда мне показывают платье, я не могу сдержать восторг и ахаю. Оно будто сшито из миллиарда маленьких льдинок. Без рукавов, с манящим декольте. Когда его надеваю, свет преломляется и создается впечатление, что светят не лампы — свет исходит от меня…
Ритмичная музыка в зале меняется на таинственную — мой выход. И я, затаив дыхание, иду, не чувствуя под собой ног. Не описать словами, что я ощущаю! Захватывающее дух чувство, как при свободном полете.
Все софиты и внимание устремлены на меня. Я улыбаюсь как никогда прежде — широко и свободно. Мне так хорошо и легко сейчас, что на коже появляются мурашки.
Я не тороплюсь, даю возможность рассмотреть гостям платье и меня. Аккуратно кручусь, меняю позы.
На середине подиума вспоминаю о мечте Эльвиры Леопольдовны и поворачиваюсь к креслам, где сидят Кристина и Тимофей.
Кристина скрещивает руки на груди, прищуривается. А я снова улыбаюсь, едва не хохоча. Сейчас мы точно каждый на своих местах. Смотрю на любовницу сверху вниз, а она на меня. Кристина не выдерживает первая и отводит глаза в сторону.
Да, именно сегодня каждый на своих местах. Я наверху, словно белая птица, взмывшая под самые небеса, а Кристина внизу, как и положено рептилии.
Перевожу взгляд на бывшего мужа.
Что, не ожидал увидеть меня в роли модели? Не думал, что в погоне за пиаром и славой встретишь тут свою «зашуганную, скромную домохозяйку»? Теперь на моем фоне твоя Кристиночка похожа на отекшую бабёнку с недовольной кислой миной. Ее даже не увидеть рядом со мной.
И я ликую. Честно слово!
Наблюдая, как вытягивается от удивления морда Тимофея. Он будто не верит, что я могу быть такой. Смотри, смотри, идиот несчастный. Запомни меня такой, потому что другого случая полюбоваться больше не будет.
— Ты потерял меня навсегда, — говорю тихо.
Но Тимофей понимает, прочитав по губам, и в его глазах мелькает раскаяние.
Подсолнух тянется к солнцу, а мухи летят на дерьмо. Демидов был по натуре
