class="p">Вот и оставил людей голодать и, похоже, никто его и не собирается обвинять! Обычная практика заводчика сэкономить на трудящихся. А что голодали, так это даже полезно!
Ох уж эти бабы, она что, думает, он со своим крепостным драться собирается?
– И ногами тоже, – медленно сказал Андрей, – сказала, что вы мне будете должен.
И спросил у толпы:
Немного подождал, не бросится ли к нему кто-то со стороны. Типа «очень надо, просто сил нет».
Но любимая его дочь (традиция и обычаи!) одна ехать не могла. Даже петровское общество не восприняло бы скромную девушку, поехавшую одну. А нанимать для нее некоего мелкого дворянина, как это делали другие семейства в этом случае, он стеснялся. Все-таки княжна из старинного рода! И он приехал с ней, бросив все затеи.
Он поспешил в свой дом, взяв только одного Андрея.
Англичане быстро поняли ситуацию и поспешили откорректировать свой разговор.
Поэтому, даже торопясь в ассамблею под угрозой ругани и опалы, завернул на завод. От опалы, в крайнем случае, он не загнется, отбрешется. А вот если металлургическая технология не пойдет, то полетит все: и опала, и половина хозяйства и, похоже, свадьба!
В каюте было сухо, тепло, был современный на уровне ХХ века санузел. И он понастальгировал, сидя на унитазе. А какая там была ванна! После мытья у костра холодной водой это был настоящий рай!
Глава 12
В парадном зале дома князей Трубецких народу было много. Высокая фигура Петра среди такой массы не терялась, а вот Дашу он не видел, хотя и чувствовал – здесь!
Пока царь был занят, он бы с нею поговорил, расцеловал. Сколько они уже не общались!
Петр хмыкнул, что-то хотел сказать, махнул рукой:
В принципе, ему было все равно. Взрослый мужчина, целый князь! Не может же с ним чего-нибудь встать? Но раз невеста беспокоится…
Что уж она там перестроить в доме, осталось в тайне, поскольку пришел Петр, громко ругающий шагающего рядом Меньшикова. Александр шутливо отбивался, но чувствовалось, что он обескуражен и обеспокоен.
– Вы смотрели мой дом, – перевел тему Дмитрий, – как он?
Половозрелый «дитятя» выглядел действительно нехорошо, но жалеть его Дмитрию не хотелось. Он скосил на него свой взгляд, понял, что совершить подкоп под его позицию ему не удалось, но и тому как-то пошатнуть его позиции в глазах государя не получилось.
До сих пор действовало. Она переставала умничать и привередничать. Правда, здесь было много людей и все сразу обращали внимания, как правило, покрываясь черной завистью.
Дмитрию это все меньше нравилось.
Но если не сможет – больше не будешь менять ругать. Обижусь.
– Трудно мне с ним говорить, – сказал князь, – полчаса побеседовали, в как будто весь день камни в каменоломне таскал. Как ты, князь Дмитрий целыми днями говоришь.
– Нам, Господом Нашим Вседержителем, сильно повезло. Он дал его, – кивнул он на Дмитрия, – тебя – прекрасного мужа, а мне – старательного поданного.
Даша, по княжеской чванливости, не хотела с ней ни здороваться, ни разговаривать. Но Дмитрий буквально заставил ее произнести несколько слов.
Петр поговорил с Дмитрием и Дашей минут десять, пока ему не надело. После этого он пробормотал то ли извинение, то ли ругательство в адрес одного лентяя, и вышел на улицу искать Меньшикова.
– Позволь, родственник, пристать тебе к докукой. Лезвие шпаги у меня тоже сломалось. Не заменят ли кузнецы? А я уж постараюсь, оплачу и кузнецам за работу и за сталь.
– Ого! – удивился Петр, – деньги взял?
Царь поощрительно ему улыбнулся и предложил:
– О-о-о! – удивилась она, – если бы батюшка так настаивал, он давно был бы казнен, а я отправлена в Сибирь, в ссылку простой селянкой. Ведь Уложение 1649 года ясно говорит, что оскорбление правящей фамилии и как за него наказывают. М-м-м.
Дмитрия уже начала надоедать ссылки на Дашу. Кто же так настропаляет Петра в его отсутствие?
Отец и дочь Хилковы переглянулись, глазами посоветовались. С одной стороны, свадьба дело неторопливое и уж, тем более, не княжне торопиться. С другой, – государь спрашивает. У него забот и тревог много. Откажешь – как бы себе не хуже сделать. И так уже с помолвкой протянули. Хотели в этом году в Москве, да Дмитрий никак не вырвался.
Дашка! – восторженно он прошептал.
Петру это понравилось:
– Даже щербинки нет. Либо у Федора Матвеевича шпага такая дрянь, либо у тебя сабля столь хорошая. От шпаги мне пользы никакой нет, а саблю дай. Понравится, в кавалерию отдам. А то там клинки разные, и, как правило, дрянь. А тебе свою отдам.
– Ну ты, красавец, – обратился он к Апраксину, который был одним из самых громких, – давай сравнимся. Рубанемся, у кого сломается, тот отдаст свой клинок.
– Никто! – твердо сказал Дмитрий, – зуб дам!
– Я посмотрел. Медь лучшего качества. Хоть на пятаки, хоть на пушки. Ведь нашел же!
Петр подозрительно на них посмотрел:
– Хм, заменишь?
Царь, занятый строительством и обороной, только крякнул на чужое амурное счастье. Самому его с женитьбой не повезло и он немного завидовал всем удачным семейным парам.
Взгляд Петра стал колюч:
Она прижималась ко мне, – счастливая и умиротвореная – и на все ей было наплевать. Нет не на все. Она оторвалась от меня и внимательно осматривала окрест, игнорируя любопытные взгляды:
Дмитрий не возражал. Сабля была абордажная, массивная, шпага гораздо тоньше, скорее сломается.
Войдя в дом, Петр увидел Дмитрия, и вцепился в него. Рев царя испугал всех собравшихся на ассамблее гостей и обеспокоил Дмитрия: – а как у него сердце не выдержит от такого крика?
Дмитрий не успел ни согласиться, ни отказаться.
– Пару дней сам поношу, а потом дам кому из новиков, пусть иву порубает, да мне скажет.
– Свадьба когда будет? А то выпить хочется, да и времени нет свободного.
– Как прикажите, государь, – покорно поклонился князь Александр.
– Благословляю вас, – серьезно сказал он, – желаю всего лучшего: деток, семейного достатка, счастья.
– Мы, государь, ту же проблему решаем, что и Федор Матвеевич. Нужно сломанный клинок у князя заменить.
Пришел этот неумеха, этот нелюбитель современной науки и молча за пару суток нашел!
Как оказалось, такой безмолвный ответ вполне устраивал Петра. Он принялся сам объяснять деятельность
