заметил небольшую крышу вдоль Пятёрочки, куда можно легко залезть, если будет хотя бы одна ступенька для рывка. Строители таким нехитрым образом немного расширяют площадь магазина.
Остаётся только подтянутся, с чем у меня с рождения большие проблемы. Лишний вес дело такое: это задохлики до пятидесяти килограмм скользят на турниках туда-сюда, искренне недоумевают — как же это так, у кого-то не получается хотя бы разок подтянуться?! А вы навесьте на себя жилет хотя б в половину своего веса, а потом рассуждайте! Никогда не понимал, насколько надо быть слабым, чтобы полсотни не поднять...
Думы думами, а подтянуться сейчас вопрос жизни и смерти. Сказал бы, я не в форме, а когда был в форме? Да и перед кем оправдываться? Тут всё просто: подтянусь — выживу. Не смогу — моя история подойдёт к концу.
Блять... как же это абсурдно звучит! Ни один человек на планете меня не сможет понять, как это — пройти через столько испытаний, выжить в остановленном времени, а умереть, потому что не смог подтянуться! Трагедия в двух актах, как не посмотри! Выходит, прав был мой физрук в школе, который утверждал: «каждый человек должен уметь подтягиваться хотя бы один раз! Придёт день, когда это спасёт вам жизнь!».
Я нервно рассмеялся, облокотившись на стекло рукой, хотя эти звуки больше напоминали отчаянный плачь. Надо хотя бы попытаться чисто для себя. Обидно умереть, когда мог это исправить.
Прищурился опухшим глазом, ухватился за неподвижное ружьё — на попытки у меня есть около пятнадцати минут, прежде чем оно свалится на землю. Потом пространство станет нормальным, пути на крышу магазина не останется. Кстати, неплохо я придумал с маскировкой: когда эти двое придут меня добивать, им в голову не придёт, что я рядышком на крыше валяюсь! Подумают, мол, ружьё случайно выкинул в сторону за ненадобностью.
Ладно, хватит себя хвалить, жалеть и прочее.
От себя многого не ждал, а потому сразу прыгнул на висящее ружьё с рывком... и просто повис на нём. Что ж, ожидаемо. Поставил ногу на подоконник и ринулся вверх при помощи этой небольшой подножки: к моему удивлению, смог подтянуть себя до пояса, но не учёл другой фактор — а дальше как?! Сил подняться целиком на тонкое дуло ружья у меня точно нет, ухватиться больше не за что. Руки задрожали, я очень больно приземлился на задницу. Спину ещё прихватило, не разогнуться!
Лежу, стонаю, а потом судьба решила меня окончательно добить — я отчётливо слышал топот двух пар обуви в мою сторону. Кажется, я сделал всё, что мог. Приехали.
Глава 38
Во время нахождения в бессознательном состоянии мне впервые за долгие месяцы снился сон. Может, и не сон, а предсмертные галлюцинации, кто знает? Это так странно видеть знакомые образы прошлой жизни, в то время как я оказался заперт в самом худшем месте из возможных почти на целый год.
Калейдоскоп обрывков старой жизни складывался в довольно скверную картину: складывалось впечатление, будто и вспомнить напоследок нечего. Классическое «родился, отучился, работа-дом — смерть». Или как на той картинке в интернете, когда умирающий чувак вспоминает, как просидел всю жизнь за компом...
Вот только он в последнем кадре сказал: «как же это было охуенно!». Этим я похвастаться точно не могу при всём желании. Так вот оно какое, потреблядское отношение к жизни, когда только берёшь, но ничего не отдаёшь миру взамен! Этим оно, оказывается, заканчивается. Сожалением и обидой.
На кого?
Если синдром упущенной возможности не надо объяснять (я считаю, что каждый человек это испытывал), то второе выражается в отвращении к самому себе. Я мог жить по-другому? Мог. Старался ли исправить своё положение? Нет. Какие теперь вопросы?
Так и продолжал бы съедать себя самокопанием, если б не одна вещь, которая отличает всех живых существ от мёртвых — боль. Многим она не нравится, как явление, большинство многое хотели бы отдать, лишь бы её не испытывать (включая меня), но факт есть факт — если тебе больно, то ты ещё жив!
Нет, я не очнулся прикованным наручниками или связанным по рукам и ногам. Напротив, мне сейчас очень комфортно, не считая пульсирующей боли на месте моего левого глаза, где теперь зияет глубокая дыра. По мелочи, ещё спина немного побаливает и почему-то правая рука.
Я с удивлением открыл единственный глаз и сразу же поразился тому, что могу вполне отчётливо видеть ненавистный потолок торгового центра Фазан. Опухоль почти пропала, поверхность глаза кто-то обработал левомицетином, отчего пропало режущее чувство от полопавшихся капилляров.
И самое главное — я чувствую себя отдохнувшим и свежим! Меня даже омыли и переодели в чистые вещи, что удивительно.
Хотя... большим чудом я считаю то, что вообще очнулся. Последнее из воспоминаний, вроде бы, ссора с Ниной и потеря глаза. Не помню толком, что случилось дальше, как не напрягаю память...
Я приподнялся, как оказалось, с мягкого разложенного дивана и осмотрелся вокруг: сразу узнал тот столик на колёсах, который подрезал в магазинчике для экспериментов над тараканами. Игорь, кстати, тоже оказался на нём — в правой части столика по соседству с горой медикаментов. А рядом пластиковое ведро с окровавленными бинтами, ватой, пустыми пачками от лекарств.
— Ну, привет, дружище! Смотрю, у тебя новоселье? — я вяло усмехнулся, глядя на его новый квадратный аквариум, в котором по углам кто-то разложил остатки своего перекуса.
Повернул голову в свою слепую зону — на таком же мягком, как мой диван, кресле мирно спала Нина. Судя по её окровавленным рукам, именно она обо мне позаботилась.
Я коснулся левой стороны лица. Нащупал очень умело завязанную повязку из бинтов с компрессом на левый глаз. Пока я себя щупал, услыхал, как кто-то подходит сзади: машинально вскочил с дивана, ринулся к столику, отыскал там иглу от шприца, схватил её и резко повернулся к человеку позади.
— Эй, полегче! Мы больше не воюем! — Миша поднял руки в знак примирения.
На самом деле, он мог этого не делать, так как при нём не увидел ничего похожего на оружие.
— Положи грязную иглу и ляг, отдохни! — предложил спортсмен. — Тебе нужна вода или типа того?
— Какого хрена тут творится?! — умом понимал, что происходит, однако моя природная недоверчивость к людям не позволяла просто так расслабиться.
— Тихо, не ори! — уже полушёпотом попросил Миша, кивая головой на спящую Нину. — Видишь? Она провозилась с тобой два дня,
