перед родителями и окружающими. Я устраивала ситуации, наносящие ущерб ее репутации на публичных мероприятиях… — она бросила отчаянный взгляд на члена жюри, словно спрашивая, стоит ли продолжать или уже сказано достаточно.
Графиня Лоумис, сидящая рядом с тем членом жюри, который допрашивал сейчас Доротею, недоуменно нахмурила лоб.
— Но почему Эллия Торнхар соглашалась со всем этим? — спросила она.
— Я понятия не имею! Она никогда не возражала! Каждый раз, когда я обращалась к ней с просьбой, она безропотно соглашалась, несмотря на то, что это подрывало ее авторитет, — камень оставался неизменным. Это действительно было так. — Я думаю, что она очень глупа и слаба и не понимает последствий, поэтому она не подходит для управления баронством, — камень вдруг вспыхнул красным, и Доротея оцепенела, недоверчиво глядя на него. — Это чистая правда!
— Вы должны дать другой ответ, — сказал дознаватель. — Время!
Доротея в полном недоумении смотрела на камень, но ей нужно было что-то ответить:
— Возможно… она делала это, потому что любила меня и все прощала мне, — камень тут же погас, а сестра закрыла глаза, осознавая, насколько жестокой и злой она сейчас выглядит для окружающих. Вряд ли кто-то из окружающих захочет приближать к их роду такую, как Доротея.
Вообще-то я считала, что с этим ответом Доротея очень сглупила. Если бы она ответила в стиле «Я считаю, что она была глупой и слабой», ее ответ скорее всего сработал бы, но она не ответила в прошедшем времени. Сейчас же она не считала меня глупой и слабой.
— Делали ли вы это осознанно? Осознавали ли вы, что причиняли ей моральный вред?
— Нет, я не хотела… — камень тут же загорелся красным, и Доротея выдохнула сквозь зубы. — Да, я осознавала это.
— Считаете ли вы, что ваши действия могли привести к самоубийству хранительницы Торнхар? — этот вопрос наконец заставил меня понять, к чему вообще были все предыдущие вопросы о моральном вреде.
— Что? Нет! Элли никогда бы так не поступила! — камень оставался нейтральным.
— У меня больше нет вопросов, Ваше Величество, — ответил член жюри, и я подумала, что на этом, наверное, допрос Доротеи закончится. Она не участвовала в похищении, она не собиралась приносить мне физический вред, не собиралась приносить вред источнику.
— Миледи Доротея, лгали ли вы Оливеру Тенбрайку с целью осознанно навредить образу и репутации вашей сестры в глазах моего сына, желая отложить или отменить свадьбу между будущими хранителями Тенбрайк и Торнхар? — внезапно задал вопрос Эдмун Тенбрайк, и все в недоумении уставились на него, я же восхитилась наглостью этого человека.
Он использовал суд по очень серьезному поводу с целью обелить своего сына и свалить большую часть вины на Доротею, лишь бы улучшить репутацию Тенбрайк в глазах общественности и короля.
Доротея растерялась от этого вопроса и начала отвечать:
— Что? Нет, я… — но камень уже загорелся красным.
— Этот вопрос не имеет отношения к сегодняшним слушаниям, — внезапно ответил король, его голос громом прозвучал в аудитории, тяжелый и холодный.
Камень все так же горел красным, в комнате стояла тишина, и артефактор, сидящий рядом с королем, с волнением сказал Его Величеству:
— Камню нужен правдивый ответ, иначе мы тратим заряд.
После этого король кивнул Доротее, чтобы та продолжила.
— Да, — просто ответила она и устало выдохнула. Этот допрос закончился для Доротеи ужасно. Несмотря на то что на нем было доказано, что сестра не хотела меня убивать, ее репутация была уничтожена — она больше никогда не сможет играть в ее любимый образ нежной и благородной девы. Сейчас все знали, кем младшая Торнхар являлась и на что была способна.
Допрос Доротеи взволновал меня. Сестра не смогла скрыть правды, я же должна была избежать этого, несмотря на все давление, которое исходило от членов жюри, дознавателей и короля.
* * *
Допрос Алека прошел ожидаемо — брат был морально сломан и даже не пытался врать. Мне было очень больно слушать об этом, а маму в какой-то момент пришлось даже выводить из комнаты. Я сказала себе не оборачиваться и смотреть прямо, сдерживать эмоции, не показывать слабости.
Алек потерян навсегда. Человек, способный послать семью на жестокое убийство, является сумасшедшим, тот Алек, что существовал в моей голове, никогда не существовал в реальной жизни.
Как я и ожидала, он оплатил услуги кочевников из нашей казны, потратив восемьдесят процентов пятилетнего бюджета баронства на убийство меня и Доротеи. Алек верил, что он сможет восстановить казну, у него были свои наивные идеи о том, как он начнет продавать древесину Тенбрайкам, а также построит сеть гостиничных домов и таверн в наших деревнях. В деревнях, которые не являются туристическими точками и которые все находятся в паре часов езды от Торнтри.
Но было и то, чего я не ожидала. Он верил в то, что только мужчины должны управлять территориями, и верил в это более трех лет. Все началось с брошюры, которую ему всунули в один из приездов в столицу, с пьяных разговоров в тавернах столицы, а после переросло в обсуждение с некоторыми конюхами в нашем доме, разговоры с его небольшой группой друзей и даже разговоры с отцом.
Рифт в нашей семье был куда серьезнее, чем я думала, отец и мама отдалились друг от друга, а вместе с ними и Доротея с Алеком, где каждый выбрал одного из родителей. Неудачи Алека на личном фронте и его зависть к тем, кто находился в королевской гвардии, были дополнительными факторами. Алек отчаянно завидовал Гиллу Роу и Оливеру, он хотел быть как они, хотел жить их жизнью. А для этого у него должна была быть власть.
Алек не сразу решил меня убить, он считал, что я позволю ему что угодно, и он сможет управлять баронством даже когда я буду баронессой.
Но на его пути стояла Доротея, которая получала все больше контроля над баронством Торнхар, и этот контроль стал особенно заметен в последние годы. Брат надеялся, что я формально отрекусь от Доротеи. Для этого Алек показал мне ее измену, оскорбления и ожидал моей реакции. Но я не отреклась от сестры даже когда узнала всю правду.
Использовать кочевников ему посоветовали мужчины в таверне, в которой он пил после смерти отца. У них было регулярное место встречи с кочевниками, и они готовы были представить Алека лидерам нескольких групп. Эти мужчины в большинстве своем занимались тем, что продавали наворованное кочевниками, в основном драгоценные металлы, которые были украдены на пограничных карьерах Валледа и Таласской империи. Мокт идеально для них подходил — в
