Книга Мое сердце – бензопила - Стивен Грэм Джонс

– Вы знаете, о чем я.

– Им угрожает опасность.

Джейд готова развить эту мысль, но Харди смотрит ей прямо в душу.

– Медведь также объяснил мне, с чего ты все это взяла… насчет субботы.

Джейд будто слышит это слово впервые: «Медведь». Ведь Дикона Сэмюэлса убил вроде бы медведь.

– Знаю, для тебя все по-настоящему. – Харди отходит к окну, видимо, это его обычное место, он стоит там, будто часовой, охраняя покой округа Фримонт, штат Айдахо.

– Дело не только во мне. Еще парень с девушкой в марте…

– Парень – да, а про девушку я слышал только от тебя.

– Еще Дикон Сэмюэлс.

– На него напал зверь.

– А Клейт Роджерс?

– Несчастный случай на воде.

– Несчастный случай на воде, – машинально повторяет Джейд.

Ей кажется, или Харди действительно распрямил спину? Задержал дыхание и боится выдохнуть?

– Ну этот сам напросился, – бормочет Джейд, вставая. – Возможно, он даже не входит в общий цикл. Так, случайное дополнение.

– Думаешь? – спрашивает Харди, не оборачиваясь. – Случайное дополнение?

– Все смерти, сколько есть, вешают на слэшера, это факт. Историю пишут победители, а слэшер победителем не бывает.

– Он не пишет почти ничего, – замечает Харди.

– Зато подписывается кровью, – подхватывает Джейд.

Далеко над озером видна стрекоза мистера Холмса, летит почти на бреющем полете.

– Это он прячется от ветра, – поясняет Харди, кивая подбородком в сторону мистера Холмса. – Интересно, что думают рыбы, когда видят его тень? Что прилетел главный коршун и им теперь хана?

Шериф поворачивается к ней и с бесстрастным лицом осведомляется:

– Кто-то швырнул урну, пробив дверь школы. Ничего про это не слышала?

– Школа закрыта на летние каникулы, – нараспев произносит Джейд.

– Дело в том, – добавляет Харди, – что все осколки стекла – на тротуаре. А не внутри, у трофейной витрины.

– Это меня уже не колышет, – заявляет Джейд. – Я больше там не убираюсь.

– Я просто так, к слову.

– А я просто так слушаю, – парирует Джейд. – Зачем, сама не знаю.

Харди качает головой. Похоже, она его убедила.

– Твой отец тоже так начинал, в один совсем не прекрасный день. Сидел на этом самом стуле, когда ему было восемнадцать. Я ему сказал тогда, либо он…

– Я – не мой отец! – обрывает его Джейд.

– Нет, конечно, – примиряюще говорит Харди. – Видела бы ты его в старших классах! Мальчик для битья. Только и нужен был, когда играли в ковбоев и индейцев, представляешь?

Джейд просто смотрит в окно, следя за тем, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул.

– Потому что уже тогда был ничтожеством.

– Потому что всегда ходил либо с синяком, либо с разбитой губой. – Харди не дает увести себя в сторону. – Ему всегда доставалось от ковбоев.

– Ваш тур по закоулкам прошлого должен быть мне интересен?

– Просто послушай. Ты еще не родилась, а я ему уже сказал: тронет тебя хоть пальцем, все грехи ему припомню, тогда его заднице не позавидуешь.

Джейд сглатывает, моргает.

– Вижу, насчет Леты до вас все-таки дошло. И на том спасибо.

– Я…

– Руку на меня он никогда не поднимал, – заверяет Джейд. – Вы спасли меня, шериф, благодарю от всего сердца.

Харди просто ждет, позволяя Джейд вариться в собственном соку.

– Во сколько здесь кормежка? – спрашивает она, чтобы выбраться из ямы, которую вырыла сама. – Кстати, чем будут потчевать? Подогретой колбасой?

Харди не отвечает, похоже, следит за пируэтами мистера Холмса. Тот жужжит над Терра Новой. Маленькое сердитое насекомое взмыло вверх и воюет с потоками воздуха.

– Они злятся, когда он над ними летает. – Харди указывает подбородком в сторону воды. – Сейчас будут звонить.

– А он злится на них, – парирует Джейд. – Весы уравновешены, так?

Харди тяжело плюхается в скрипучее кресло, сплетает пальцы в замок и смотрит на Джейд.

– Короче, ты надеешься, что права и много народу умрет – или надеешься, что ошиблась?

– Люди уже умирают, – напоминает Джейд. – На что надеюсь, значения не имеет, сама я ни в чем не участвую, просто предсказываю.

– Прекрасный ответ, прекрасный, – хвалит ее шериф. – Теперь послушай меня. Я опасаюсь, что, если не посадить тебя под замок, вот сюда, ты найдешь способ испортить субботу всему городу. Как минимум мне и моим помощникам.

– Шериф, вы ведь не можете…

– Знаю, надо либо предъявить тебе обвинение, либо отпустить на все четыре стороны. Передать в службу детской опеки… или не передавать. На решение у меня сорок восемь часов, верно? Можешь не отвечать. Все сорок восемь часов я должен точно знать, где ты и чем занимаешься. Часы начали тикать вчера вечером, на пирсе. И твои сорок восемь часов начнутся примерно в десять вечера в пятницу, когда рабочий день закончится. Короче, конец недели ты проведешь здесь, Джейд. Всю праздничную тусовку пропустишь, уж извини.

– Что за хрень?!

– А где «сэр»?

– Что за хрень, сэр?! Вы не можете…

– Ты права, – соглашается Харди. – Если придут твои мама или папа, сядут туда, где сейчас сидишь ты, и станут за тебя просить, мне придется к ним прислушаться.

Джейд внимательно смотрит в озеро.

Мистер Холмс пулей летит обратно к Пруфроку, как бобслеист, что со скрежетом несется по желобу, только нет ни скрежета, ни трения, он раскачивается из стороны в сторону, глаза в консервах прикованы к дому.

– Если бы мне было восемнадцать… – начинает Джейд, сама не зная, что имеет в виду.

– Это для твоего же блага, – поясняет Харди. – И для блага всего города.

– Я в этой истории не убийца, шериф! Я не слэшер.

– Зато ты хочешь, чтобы он испортил всем праздник.

Джейд изо всех сил пытается сделать так, чтобы взгляд потускнел, чтобы глаза заволокло дымкой. Другой брони у нее нет.

– Право на звонок у меня есть? – Она тянется к своему телефону, но вдруг ее что-то отвлекает… на озере?

Именно так Джейд всегда представляла себе чудо-рыбу – вырастает на глазах, буравит поверхность озера, выпрыгивает из воды, хватает птицу, другую, третью, а потом со шлепком уходит назад, в глубину. Чего не представишь себе, лишь бы развеять скуку. Но это уже слишком.

– Шериф! – Джейд визжит, как самая глупая и непоседливая чирлидерша.

Харди подскакивает, опрокидывая стул, и успевает захватить самый конец: стрекоза мистера Холмса уже не летит над озером на бреющем полете, а скачет по воде. Один рикошет, другой – с третьего раза стрекоза врезается в воду, маленькое тело мистера Холмса пробивает фиолетовое крыло и парит в воздухе, парит и, перевернувшись кубарем, пробивает суровую поверхность воды.

Харди исчезает из кабинета с невероятной для шестидесяти одного года скоростью, оставив за собой вихрь метнувшихся в воздух документов. Потому что, понимает Джейд, на дно озера уходит последний член шайки пиратов из его детства.

– Держитесь, сэр, – шепчет она, засовывая в карман телефон и зарядное устройство, потом прижимает кончики пальцев к окну, по-своему молясь за мистера Холмса: чем дольше она продержит пальцы на стекле неподвижно, тем больше у него шансов спастись.

Постепенно до нее доходит, что она одна. Никому нет до нее дела. Джейд в изумлении оборачивается – в