Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
свою комнату и закрой дверь.
Я не в силах пошевелиться.
Что он собирается с ней сделать?
– Богом клянусь, если ты не послушаешься меня…
Встав, спешу в свою комнату, где прижимаю ухо к двери – горя желанием услышать его, услышать ее, услышать хоть что-то, – но мои уши слышат одну лишь тишину.
Проходит миллион лет, прежде чем дверь в мою спальню открывается.
Я моргаю, словно сидел в темноте. Папа молчит, лишь жестом подзывает меня к себе, и я иду за ним по коридору в гостиную, где накрыт стол на двоих.
Мне больно идти, больно сидеть, больно касаться ложкой губ, но я делаю все это, не жалуясь.
– Папа? – гоняю еду по тарелке. – Мне действительно очень жаль.
Он поднимает голову – словно безучастная машина – и смотрит на меня, как никогда прежде не смотрел.
– Правда?
– Да.
– Я думал о том, что ты сделал. О том, сколько раз тебе пришлось врать мне, чтобы придумать такое.
Мотаю головой, но он прав. Я не могу отрицать это.
– Я снова и снова прокручивал случившееся в уме и кое-что вспомнил. Она назвала тебя Сайерсом. – Он смотрит мне прямо в глаза. – Ты сказал ей, что тебя так зовут?
– Нет, я сказал ей, что я не он, но она не поверила, что я Дэниэл.
– Потому что ты не он.
У меня сжимается горло.
– Ч-что?
– Ты не мой сын.
Это как удар в солнечное сплетение. Мои глаза моментально наполняются слезами.
– Папа.
– Не зови меня так.
Он холоднее самого холодного. Темнее самого темного. Если Бог есть любовь, а любовь – сила, тогда это – отсутствие, вакуум, бессмыслица.
– Папа, пожалуйста.
– Я сказал, не называй меня так! Ты мне не сын. И никогда им не был.
Спрятав лицо в ладонях, я плачу.
– Почему ты так говоришь? Почему ты так говоришь?
– Потому что я наконец-то вижу, кто ты на самом деле.
Он встает. И холод берет меня за руку.
Холод стаскивает меня со стула.
Холод ведет меня через раздвижную дверь, а мою голову заполняют странные образы. Это я. Нет, многочисленные копии меня, выстроившиеся в круг. И все мы подобны статуям на снегу. Мы не можем двигаться, не можем разговаривать, и только наши ресницы сияют покрывающим их льдом.
Пятьдесят восемь
Я, всхлипывая, иду по выщербленным ступеням и валюсь на подвальный пол.
Слышу рядом с собой голос Пенни:
– Что случилось? Ты в порядке? – Ее длинные волосы касаются моих щек.
– Он с-сказал, что я н-не его сын. Сказал, что я не Дэниэл.
Чувствую ее дыхание на своем ухе:
– Но ты действительно не Дэниэл.
В течение долгого времени я живу в другого рода темноте. Теперь я никто, и, может, именно так человек чувствует себя после смерти или до рождения. Ты уже существовал. Или ожидаешь того, что будешь существовать. Вот только я ощущаю себя скорее душой, которой нужно вместилище, а не вместилищем, которому нужна душа.
И отдельные фрагменты.
Девичий голос. Мягкий, добрый, хороший. И пустота начинает заполняться новыми воспоминаниями. Они принадлежат не Дэниэлу. И не Сайе. Но ей. Это воспоминания о хорошей жизни с матерью, и братом, и лучшей подругой, и с Богом.
* * *
– Николай всегда берет с собой в парк много монеток по центу, – говорит девушка. – Он любит бросать их в фонтан. Завидев его, он отпускает мою руку и бежит к нему. И сразу же бросает в воду пригоршню монеток, но всегда оставляет несколько штук, чтобы я посмотрела, как он бросает, и сказала, что у него хорошо получается.
– Есть такое выражение: «Для меня нет чужих людей». Это про Николая. Мы идем с ним в торговый центр, и все тамошние менеджеры знают его. Все любят его и…
– У нашего дома большое крыльцо. Мама уставила его растениями в горшках и цветами. Весной в нашем саду расцветают многолетние растения – осенью они умирают, а на следующий год зацветают снова.
– …если нам холодно, мы пьем горячий шоколад – я и моя лучшая подруга Нина. Мы можем целый день проторчать в книжном магазине. Я обычно покупаю романы, и мы смеемся над обложками. Ну, в основном смеется Нина. Она читает вслух аннотации на задней стороне обложки, и мне становится неудобно. Но она говорит, нас не должно волновать, что о нас думают другие…
– Мой папа был очень веселым. И добрым. Он был из тех людей, которые могут подружиться с кем угодно. Они с Ники были два сапога пара. Когда мы…
– …ходим в церковь каждое воскресенье. После службы я всегда чувствую себя лучше. Словно я заново родилась. Но сильнее всего я ощущаю присутствие Бога во время долгих прогулок. Я чувствую более глубокую связь с ним, когда…
– …мы ходим в большой кинотеатр в Далласе. Но обычно – в кинотеатр «Риалто» в Лореле. Мне нравится, что он такой старый. Мне нравятся…
– Места на балконе.
Слышу резкий вдох.
– Да, – произносит она после долгой паузы. – Там есть балкон.
Пенни прижимает к моим губам крекер.
– Ну давай, съешь кусочек.
Но я не могу есть.
Она подносит к моему рту пластиковую бутылку, вливает в него немного сока, и ко мне вспышками приходят воспоминания. Машина без верха. Кареглазая девушка на пассажирском сиденье. Мальчик, похожий на меня. Я выдумал все это или я действительно знаю их?
Воспоминания мелькают у меня в голове.
Пенни хочет знать, что я люблю.
«Какой твой любимый цветок?»
– Разве бывают любимые цветы?
«Любимая песня?»
– Я не знаю никаких песен.
«Любимый день недели?»
– Все дни одинаковы.
«Любимый цвет?»
У Дэниэла синий. У Сайе красный. А у меня?
– Я не знаю.
* * *
– Ладно, а теперь спрашивай меня.
– О чем? – теряюсь я.
– О том, что я люблю.
Я жую печенье.
– Сайе?
Я так устал. Но спрашиваю:
– Какой у тебя любимый цветок?
– Гиацинт. У мамы сад, и она срезает для меня гиацинты. Знаешь, какой у них запах?
– Нет.
– Они пахнут счастьем. – И, немного помолчав, просит: – Спроси о чем-нибудь еще.
Мне требуется немало сил, чтобы придумать вопрос, но я крепко закрываю глаза и обнаруживаю в клетках мозга некоторый запас энергии.
– Какой у тебя любимый цвет?
– Зеленый, – отвечает она. – А у тебя?
Мой мозг протестует, пульсирует, вспыхивает и гаснет.
В темноте голоса обретают цвет, и голос Пенни…
– Желтый.
Чувствую, что она улыбается.
– Продолжай.
– Любимая песня?
– Их у меня много, но мне нравится старая музыка. Ну, «Сьюпримс», «Сайман и Гарфанкел»
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
