своим доверенным человеком. Друг передал ответное письмо с тем же посланцем, Шехабеддин отправил новое, и так продолжалось следующие четыре с половиной года.
Верно говорят, что переписка - половина встречи. Только письма давали ориентир, хоть и слабый, подобный далёкому огню в пустыне. Шехабеддин жил от одного письма до другого, а в остальное время бесцельно бродил по своему дому или гулял по городу. И вот однажды, во время одной из прогулок по почти пустой вечерней улице Шехабеддин столкнулся с мальчишкой лет одиннадцати или двенадцати, налетевшим на него с разбегу.
- Простите, господин, - сказал мальчишка на языке румов и хотел бежать прочь, но охрана Шехабеддина, которая хорошо знала своё дело, схватила убегающего, поймала за шиворот:
- А ну стой!
В руке у мальчишки виднелся кошелёк, который только что висел на поясе у "господина", то есть столкновение на улице оказалось вовсе не случайным. Это был приём уличных воришек.
Шехабеддин, только что пребывавший как будто в полусне, вдруг почувствовал, что внимание снова обостряется. Стало интересно, что же случится дальше, а воришка смотрел на него широко раскрытыми испуганными глазами и, бросив кошелёк на землю, повторял:
- Простите, господин. Простите.
Шехабеддин поначалу сам не мог понять, чем же так заинтересовался. Кража на улице... разве это необычно! И даже то, что мальчик был из числа румов, не являлось чем-то необычным для здешнего города. Румы жили здесь всегда - даже после того, как турки завоевали город*. И пусть со временем количество румов постепенно убывало, они продолжали здесь жить.
- Что с ним делать, господин? - спросили охранники. - Отведём этого вора к судье? Пусть вынесет приговор.
- Если мальчик из румов, то судья не будет разбирать это дело, - задумчиво проговорил Шехабеддин. - Румы нашим судьям неподвластны. Насколько я помню, румами и прочими неверными управляют их волхвы**. К тому же у мальчика должен быть отец или родственники, которые за него в ответе.
_____________
* Эдирне - греческий город Адрианополь - был завоёван турками в 1362 году. В 1365 году стал столицей турецкого государства, пока столица не была перенесена в завоёванный Константинополь.
** То есть священники. Христианское население на территории турецкого государства не было подсудно турецким судьям. Эту функцию выполняли священники соответствующих приходов, а также более высокие церковные чины.
_____________
Маленький рум, очевидно, мало что понимал, ведь говорили по-турецки. Для таких детей, как он, всю жизнь проживших в квартале румов, незнание турецкого было в порядке вещей. А Шехабеддин понимал этого воришку лишь потому, что в своё время выучил язык румов, чтобы читать их книги.
- Где ты живёшь, мальчик? - спросил евнух, снова прицепляя к поясу кошелёк, поднятый охранником.
- Нигде, - ответил воришка.
- Что это значит?
- Я живу на улице.
- И как же твоя семья допустила это?
- У меня нет семьи. Моя мать умерла. И отец недавно тоже умер.
Шехабеддин заподозрил, что мальчишка лжёт и просто хочет разжалобить слушателя.
- А как же другая твоя родня?
- Они - бедные люди. Они не могут взять меня к себе.
- Они согласны, что ты живёшь на улице? - продолжал пристрастно спрашивать евнух, а мальчик отвечал:
- Нет. Они уговорили священника нашего прихода, чтобы взял меня к себе. Но я сбежал.
- Почему?
Испуганный взгляд вдруг сделался злым:
- Меня там били! - крикнул мальчик. - А ещё... я не хочу жить там из милости. Я отработал каждый кусок, который съел, а мне говорили, что я даром ем хлеб. И что я до самой смерти буду должен. А я не хочу так. Мой отец был весь в долгах до самой смерти. Не хочу жить, как он. Лучше буду жить на улице!
- Ты выбрал неудачное время, чтобы переселиться, - заметил Шехабеддин. - Сейчас осень. Скоро зима. На улице ты можешь замёрзнуть совсем. Уснуть и не проснуться
- Мне не холодно. Я привык, - ответил мальчик, хотя даже сквозь слой грязи было видно, что его руки и лицо обветренны.
- Сколько ты уже живёшь на улице?
- С лета.
- И что же ты ешь?
- То, что нахожу в мусорных кучах. Я хотел просить подаяние, но там все места заняты. Меня прогоняют.
У Шехабеддина опять появилось подозрение, что мальчик хочет его разжалобить:
- А воровство? - спросил евнух.
- Я видел, как это делали другие, но до сегодняшнего дня не пробовал ни разу.
- Лжёшь. Пожалуй, я всё-таки отведу тебя к одному из ваших священников, а они уже разберутся, от кого ты сбежал.
Глаза мальчика снова наполнились ужасом:
- Нет, нет! Прошу, господин! Лучше отдай меня городской страже.
- Стража тоже отведёт тебя к священнику.
- Нет, я притворюсь немым. Тогда меня будет судить ваш судья и отправит в тюрьму. Пусть я лучше буду там.
Шехабеддин несколько раз цокнул языком и покачал головой:
- Ты не знаешь, что такое тюрьма.
- Знаю. Я видел, как заключённых показывали на площади и рассказывали об их преступлениях.
"Думает, что в тюрьме будет более свободным, чем у волхва, - мысленно улыбнулся Шехабеддин. - Не хочет быть рабом обстоятельств". Возможно поэтому, евнух вдруг увидел в уличном воришке некое отдалённое сходство с другим сорванцом, очень высокого происхождения. "Нет, - одёрнул евнух сам себя. - Как можно сравнивать этого оборванца и моего господина Мехмеда, которого у меня отобрали и увезли в дальний дворец". Когда Шехабеддин впервые познакомился с Мехмедом, Мехмеду было двенадцать, то есть примерно столько же, сколько этому мальчику... Нет, саму мысль о сравнении следовало гнать от себя, чтобы никого не оскорбить.
Тем не менее, Шехабеддин подумал, что незачем вести воришку туда, где ждёт наказание:
- А если я отведу тебя к себе в дом и накормлю? Ты согласен?
Мальчик задумался:
- Но ты ведь не станешь кормить меня просто так? Я должен буду отработать то, что съел?
- Ты не веришь, что кто-то хочет накормить тебя просто так?
- Нет, не верю.
Мальчику было, чего опасаться. Шехабеддин прекрасно знал, что "добрые господа" весьма опасны для бездомных детей. Заманят, а затем в лучшем случае объявят своей собственностью и продадут в рабство. А что может случиться в худшем случае, даже и думать
