тому же, как лица, действовавшие по просьбе господина Лангсдорфа, мы уже оказали всю возможную посильную помощь. И я вижу, наши старания не прошли даром.
— Боюсь, вы неправильно меня поняли, — ответил Орибе, — политика, это дело не одного дня. Что касается Хуана, то он человек военный и командует республиканскими войсками. Как только Аргентина объявит войну, а будет это не позднее, чем через неделю, так он сразу уедет в армию и останется там до победы. Он и сам уже понял, что к власти его постараются не допустить. Нас мало. Кто-то должен воевать, а кто-то плести интриги. И мы с ним решили, что останусь я. Вижу вашу озабоченность и как представитель власти, не могу даже просить помощи. В этом вы правы. Но могли бы вы помочь мне, как частному лицу?
— Интересно, — протянул я, — и что же вы хотите?
— Вы обучаете нескольких наших людей водолазному делу, продаете нам скафандры. Точнее, мне.
— Предлагаю так. Мы создаем с вами концессию. Например, «Уругвайская водолазная компания». Я являюсь представителем Российской подводной компании. Можете стать ее филиалом и заключить договор о сотрудничестве. В качестве своего вклада мы обучаем водолазов и отдаем два скафандра. С вашей стороны будете передавать процент.
Мы долго пили чай и бились за выгоду. В конечном виде соглашение было таковым. Компания организуется отдельной и независимой. Заключаем договор на обучение и аренду трех скафандров. Оставляю своего представителя, которому передают десять процентов от найденного. Если сотрудничество состоится, как мы предполагаем, то впоследствии я даю координаты других затонувших кораблей.
На счет других, это моя инициатива. Приманка на будущее: мол, посмотрим, как дело пойдет, вдруг обманете. Не верю я никому. Простите, благородные сердца. Пока переделать себя не получилось.
Идем к столу. Там уже Васильев пьет на брудершафт с бородатыми немецкими, английскими и голландскими капитанами. Все поднимаются поцеловать ручку Алене и поприветствовать полупоклоном меня.
— Что хотели, — шепотом спрашивает на ухо Михаил Николаевич.
— Денег со дна морского.
— Ну вот, так бы сразу, а то смущают либерализмом. До чего договорились?
— Заключим договор, отдадим три скафандра и научим местных.
— Успеете, пока загружаем воду и продукты?
— В любом случае, задерживаться не будем.
Наш разговор прервал звон. Левальеха стучал вилкой по хрустальному фужеру. Нас решили наградить оружием. Мне с Васильевым вручили по сабле. Красивая вещь. А Алене маленький кинжал в ножнах слоновой кости с золотой насечкой. Она мило улыбнулась, но на клинок даже не взглянула. Разговоры за столом шли о будущем Ла-Плата или Восточной Провинции, как теперь называют в Аргентине будущий Уругвай. Но видно, что все опасаются войны с Бразилией, особенно, на море. Все-таки империя, и ресурсы ее велики.
После бурной встречи, эмоции которой угасли так же быстро, как и возникли, мы занялись делами перед переходом в Европу. Капитан с боцманом закупают провизию и пытаются ее разместить. Орибе прислал шесть добрых молодцев. Корабельный доктор Гаврилов осмотрел их. Троих забраковал. После обеда заменили на здоровых. Водолазы под моим чутким руководством приступили к обучению.
Вечером у меня состоялся разговор с Федей.
— Федя, ты не просто казак, ты мой родственник. Понимаешь?
— Я в первую очередь твой родственник. Потом казак.
— Молодец. А у родни бывают совместные дела.
— Все дела должны быть вместе. Иначе что же это за родня? Все помогают друг другу, все любят друг друга.
Ой, Федя, знал бы ты, какую больную тему задеваешь.
— Тебя предавали? Такого изгоняют и больше нигде не принимают. Пусть съедят львы или змея укусит. Предавший самых близких зачем нужен? Такой всех продаст.
— Полностью согласен. Не будем дальше о грустном. Иногда думаешь, зачем нужен интеллект, если человек никого не умеет любить и сам никому не нужен. Лучше наоборот.
— Что это- интеллект?
— Не парься. Мне нужен помощник, и ты отлично справишься.
— Я и так помощник. И отлично справляюсь.
— Мне нужен человек здесь, — выдохнул я, — и кроме тебя мне некому доверить. Ты командовал людьми, ты внимательный и осторожный.
— Но это не навсегда? — Задумался Федя.
— Наладим дела. Приехать в Россию всегда сможешь. С русской грамотой у тебя прилично для чтения писем. Будешь мне писать, а я тебе.
— Письменные буквы плохо разбираю.
— Ничего, я печатными напишу.
Я ввел Федю в курс дела. В его задачу входит сбор и размещение доли от поднятых сокровищ, сбор информации и вербовка агентуры.
— Ты сразу начинай себе людей подбирать. Только никуда не вляпайся, разбойники тут не нужны. Будешь приличным бюргером.
— Я. б…ь, казак!
— Естественно, но на официальный прием надо в светской одежде прийти. Так принято.
— Теперь по-другому принято. Буду в в этой одежде.
— Может, ты и прав, — задумчиво протянул я, — оглушим их экзотикой.
— Лучше дубиной.
— Это надежней, но не всегда допустимо. Тогда надо тебе одежду шить. Бери Игната, пошли.
Несмотря на суровых сопровождающих, народ нам с Аленой улыбается. На улице подсказали портного. Оказался еврей средних лет. Разговорились. Тут уже большая еврейская община и постоянно пополняется. Портной подивился на образцы, вываленные Игнатом из узла. Перебрал черкесски, бешметы, русские рубахи, шаровары, папаху. Сказал, что крой весьма простой. И начал снимать мерки с Феди. Тот пожелал все белого и красного цветов. А еще серьгу в ухо. А лучше две. И крест. В обязательном порядке.
— Сам подумай, как будут ко мне относиться? — Федя разводил огромные руки в стороны, — Такой уважаемый человек оставил меня своим порученцем, и я должен выглядеть правильно.
— В таком случае, бери Игната. Ищите лавку и сами выбирайте. Я в этом ничего не понимаю.
— Это ничего, — Федя с нежностью положил мне тяжелую лапищу на плечо, — я тебя научу и покажу, как надо.
Деваться некуда, представительские расходы. Остатки золота ушли на Фединуамуницию. Через три дня забрали первые заказы от портного, сапожника и ювелира. Федя предстал в кают-компании пред светлые очи, блистая белоснежной улыбкой. И нутро мое содрогнулась. На ногах ладно сидели сапожки из черного каймана с серебряными пряжками, белая черкесска скрывала алый башмет, но золотой крест на толстенной цепи висел снаружи. Да и как такой заправишь? Он размером с наперсный. В левом ухе золотая серьга. На голове белая папаха. Что тут скажешь? Казак-репер?
— Красавец! — Искренне похвалил я.
— Вот, учись, пока ятут, — он уселся напротив, — я тогда пошутил. Я знаю, что такое интеллект. Которого, считается, у меня нет. Это вроде ума. Но только вроде.
— Ты обиделся?
— Не на что обижаться. Но позволь дать тебе совет.
— Давай, — наклонился я с любопытством вперед.
— Не веди всех по своей дорожке. Ты —
