Савицкого, если он вдруг позволил Юдину приблизиться к микрофону?
Назад пути не было. Все узнали молчаливого Юдина с новой стороны — с той, какой у настоящего не имелось. Захочет он вернуться когда-либо в музыку, и его самого сочтут за самозванца. Но был ещё узкий круг лиц, с которыми тот самый подлинный Юдин всё-таки контактировал. И тут я трусливо ждал несколько дней, пока кто-то проявится в новостях и начнёт возмущаться: «Это не его голос! Кто этот человек на видео?». Но громких заявлений так и не последовало. Наоборот. Фанатики встрепенулись, атаковали мои соцсети, выпрашивая новый трек с вокалом Ванечки. Они, совершенно не задумываясь над посылом, приняли идею анонима за руководство к действию.
Становиться источником сплетен всегда мерзко, но для такого человека, как я, — терпимо. И всё же то, на какой уровень вышел журналист, повергло меня в первородный страх, вынуждающий настороженно озираться. Он буквально проник в забронированные мной номера отеля. Перед выездом мы обыскали каждую комнату и, матерясь, извлекли скрытые камеры ещё и из моей спальни. Позже нас навестил сам владелец отеля и, конечно, с ошарашенными глазами отрицал, что его персонал мог быть к этому причастен.
По камерам в коридоре было видно, что перед заселением в номера заходили и горничные, и несколько администраторов, но, что происходило внутри, нам не дано было узнать, и работники не сознавались. Владелец отпустил нам грешок с разгромлённой комнатой, а я при любых других обстоятельствах просто пошёл бы чинить разборки в суд! Если только не ещё один возможный вариант того, как мы попали в объектив журналиста…
— Тем двум девкам, что сделали ваше фото, я заплатил денег. Они удалили снимки на моих глазах. Но, наверное, успели переслать подружкам… Эти малолетние суки могли растрепать в интернете и адрес нашего отеля. Так его узнал аноним. Связался с администрацией, предложил им сумму, и те установили камеры. Нас легко могли продать, — я обеспокоенно пригладил волосы, искоса поглядывая на сурового Лёшу.
С тех пор как мы сменили отель и проводили неделю в тишине, не давая комментариев в блоге, группа ни разу не ездила в город на прогулки и не собиралась за общим столом. Четвёртого мая у Андрюхи приближался день рождения, но грязная игра анонима заставила всех подозревающе помалкивать. Я почти не видел парней, совсем не пересекался с Кисой, отлёживаясь днями и ночами в четырёх надёжных стенах.
Но вот. Накопил домыслы и заявился в номер Муратова, тоже коротающего свободное время в одиночестве.
— В том отеле ко мне заходили менять лампочку. Я оставил администраторшу с дедком одних, когда спустился к вам во двор.
Сам же их и позвал…
Мрачный Муратов с отросшими кудрями, собранными на затылке в узел, продолжал делать вид, что я ничтожество, и скептично морщил лицо. Бровь его, исполосованная швами, быстро заживала, а вот меня до сих пор подташнивало после его тяжёлого кулака.
— К Еве не заходили работники. Как только мы заселились после концерта, не высовывались из её номера, — мои челюсти с силой сомкнулись, когда он это озвучил. — Бухать не хотели, — тут же оправдался Ванечка.
Я тоже не пил в тот вечер, но Никольская со мной свою трезвость почему-то не разделяла.
— Вы же выходили курить! Администраторша или горничная могли войти в ваше отсутствие.
— Ты не видел записи с камер видеонаблюдения? К нам в номер заходил только Андрюха, потому что в нашем с Юрой номере было шумно, а он говорил по телефону.
— То есть, когда вы поднялись со двора обратно на этаж, он был всё ещё там?
— Да. Он сказал, что никто не заходил. Да и по камерам реально никто не заходил! — Муратов почему-то начинал выбешиваться. — А потом мы опять сидели вдвоём. Тоже никого не было, пока ты не прибежал меня душить!
Снова вспомнив, чем закончился концерт в Барнауле, я ощутил, что лоб и щёки неприятно вспыхнули жаром.
— Да что же вы, блядь, там делали три часа? — ну, может, хоть сейчас скажет правду?
— Разговаривали! — прорычал Лёша и злобно отвернулся. — Я понимаю, тебе тяжело представить, что девушки — тоже люди. Их можно не только иметь, но ещё и говорить с ними хотя бы о музыке.
Я оскалился, дрожа от желания швырнуть надменного уродца на пол. Но не стал даже дерзить. Тоже отвернулся к двери и умыл ладонью горячее лицо.
Меня спасало от ревности только то, что Лёша до сих пор сох по Виолетте. Когда я подслушивал их с Евой, она ведь это сама подтвердила.
Правда, потом предложила ему переспать… Я попытался сглотнуть в горле тугой ком и в конце концов изнеможённо вздохнул.
— Значит, мы заселились в номера, где уже стояли камеры? Откуда тогда аноним знал адрес заранее?.. Меня ещё смутила администраторша, она расспрашивала, кто я такой… Думаю, она могла бы шпионить за гостями и сливать на порнхаб… А тут мы с тобой. Правда, я ведь выбрал этот отель по отзывам. Ни один гость не жаловался на нарушение конфиденциальности, — бормотал я все свои рассуждения вслух, чтобы успокоиться.
Я никогда не делился с людьми промежуточными домыслами. Любил только прийти к чему-то конкретному и больно ударить по самооценке оппонента. Но из-за происходящего я должен был кому-то довериться.
— Зачем ты всё это мне рассказываешь? — Муратов обернулся и настороженно меня осмотрел.
Он не собирался налаживать с Господином сколько-нибудь деловые отношения.
— Твои парни перешёптываются, строят теории, пока ты делаешь то же самое. Почему бы нам всем не собраться вместе и не поговорить? А то что-то не похоже на дружный коллектив. Не находишь, что аноним в чём-то прав?
Сука.
— Я говорю это только тебе, потому что есть ещё один вариант, как в номерах оказались камеры! Точнее, вариантов много… — я сбавил обороты и перешёл на тревожный шёпот. — Но я знаю, что это не ты, Муратов.
— Что? — он выпучил глаза, под которыми красовались фингалы.
— У тебя есть алиби. Когда появилась вся эта маза с журналистом, ты жил в своём Мухосранске, далеко от Москвы и Питера. Ты чисто физически не мог добывать сплетни для журналиста, поэтому я убеждён, что ты камеры не ставил. У тебя даже телефона нет, чтобы получать от анонима ЦУ. А ещё… Это точно не Никольская. Этот гондон гнобит меня и её. А ты, попав в объектив, стал очередным способом поставить меня на место. Не зря же журналист тебя «не осуждает»?
Лёша встрепенулся, нахмурился и задумчиво уставился в пол.
— Ты думаешь, это может быть
