этой-то квартире ты имеешь полное право находиться – ты следователь, дело о смерти госпожи как ее там в твоем производстве.
– Нины Игоревны Шульги. Нет дела, самоубийство же.
– Ну доследственная проверка по факту насильственной смерти. Имеешь право на повторный осмотр места происшествия.
– Без понятых? Без…
– Вершина, ты чего? – смуглый сухой палец постучал ее по лбу. – Это из тебя стресс так выходит?
– Наверное… Извини.
– Ладно, чего там, – стучать Арину по лбу он перестал, наоборот, погладил вдруг по голове, как маленькую. – Ты молодец. Эльвира бы застонала, что высоты боится, возьмите ее на ручки.
Первая красотка городского, а то и областного следствия Эльвира Глушко вовсе не была такой уж беспомощной ромашкой, но реплика Стрелецкого Арине была приятна, и справедливости ради она заметила:
– Эльвира бы не полезла непонятно зачем и непонятно на каком основании в чужую квартиру.
– Тоже верно, – признал опер. – Пойдем, а? А то девица опять на балкон выскочит, а тут мы такие – здрасьте!
– Ну так если мы имеем право тут находиться…
– И все-таки лишний раз лучше не светиться. Ноги-то как, не дрожат? Держись за меня.
– Черт! – вспомнила вдруг Арина. – Балкон-то мы заперли, когда квартиру осматривали. Этот вот…
– Подумаешь! – фыркнул опер.
На то, чтоб открыть балконную дверь, ему потребовалось секунд десять, если не меньше. Шагнул с разогретого солнцем балкона внутрь – Арина за ним – и сразу сморщился:
– Воняет-то как! Вроде выветриться уже должно было, нет? Тело-то когда увезли, а поди ж ты.
– Ну так и балкон, и окна заперты были. Но да, странно, есть же еще вентиляция.
Ким походил по комнате, поводя узким хрящеватым носом. Даже ноздри раздувались, как будто принюхивался.
Оказалось, и впрямь принюхивался:
– Отсюда несет, – констатировал он, наклонившись над валяющимся на боку стулом.
Арина, присев рядом на корточки, нагнулась, едва не уткнувшись носом в обивку. Совершенно сухую, конечно, но на темной ткани виднелся едва заметный белесый ободок. Так бывает, если что-то прольешь: пятна может и не остаться, а граница чистого и запачканного – будет.
– Ким, это действительно очень странно.
– И то. – он вытянул откуда-то из-за пазухи пару резиновых перчаток, одну сунул Арине, другую натянул сам. – Получается, она сперва обделалась, а после повесилась, что ли?
– Вот именно, – она вспомнила вдруг, как Мирская раздраженно объясняла «нежному» участковому сержанту про предсмертные процессы. – Понятно, что при асфиксии сфинктеры расслабляются, но чтобы до? От страха, что ли? И мне как-то трудно представить, чтобы человек с мокрыми штанами ничего по этому поводу бы не предпринял.
– Ну, может, она штаны-то поменяла. А то, что мы имели при осмотре – это уже вторая порция.
– Черт, не помню: при осмотре в стиральной машине или еще где грязные панталоны не обнаруживались?
– Вроде нет, я протокол читал. Но могли быть.
– Потому что…
– Потому что, – подхватил Стрелецкий, – если бы ее сперва на стуле придушили, а после вздернули, неужели судмедэксперты бы этого не увидели?
– Увидели бы. Странгуляционная борозда была бы двойная.
– А если опоить чем-то, чтоб сопротивляться не могла, и сразу в петле поднимать…
– …то в крови остались бы следы снотворного или чем там еще можно вырубить, – продолжила Арина. – А человека в сознании так просто не вздернешь.
– Тем более, что дама была не дюймовочка.
– Угу. Девяносто два кило, – вспомнила Арина и полезла в рюкзак за дежурной папкой. – Так. Сиденье стула надо изымать. Может, это вообще старое пятно. Например, от чая, а мы уже нафантазировали.
– Но от этого пятна воняет сильнее всего, старое оно или нет, и воняет очень конкретными субстанциями, отнюдь не чаем, – констатировал опер и повернулся к копавшейся на стеллаже Арине:
– Чего ты там ищешь?
– Тут фотография была, я изымать не стала, ибо незачем, а сейчас вдруг вспомнилось. Вот тут, если книги раздвинуть, рамка виднеется. Вот, смотри.
Фотография была на месте.
Трое на фоне дачной зелени улыбались открыто и заразительно, очень похоже. Да они, пожалуй, и были чем-то неуловимо похожи друг на друга, по крайней мере глаза у всех соперничали яркостью с полоской синевы по верхнему краю снимка, а зубы сияли той же белизной, что буйно цветущая рядом черемуха.
– И что? Это хозяйка квартиры лет двадцать, двадцать пять назад, а с ней кто?
– Насколько я понимаю, это родители той девочки-соседки.
– И что? Удивляешься, что снимок не стоял на полке, а был между книгами спрятан?
Арина покачала головой:
– Это-то как раз понятно, сама Нина Игоревна и убрала, думаю, с глаз долой. Когда Лисины погибли, ей тяжело было на этот кадр глазами натыкаться, больно. Вот и сунула между книг. Я про другое. У тебя нет ощущения, что снимок неправильный?
– Так давай у нее и спросим, – предложил Стрелецкий, странно, неуместно прищурившись. – Или тебе тут еще что-то нужно?
– Черт его знает. Вроде нет. Пойдем. Ты дверь сумеешь запереть? Тут не английский замок, то есть не захлопывается, а…
– Не проблема.
Ему даже с отмычкой возиться не пришлось: в углу прихожей, за вешалкой, обнаружился крючок, на котором болталась запасная связка ключей.
Обновив сорванную, когда они выходили, печать на двери Нины Игоревны, Арина решительно позвонила в соседнюю квартиру.
Лара открыла, не спрашивая «кто там». То ли в глазок посмотрела, то ли ждала кого-то. Во всяком случае, еще и переодеться не успела, только босоножки свои на бесконечных каблуках скинула.
– Лара, простите за беспокойство, вот, посмотрите, пожалуйста, – Арина протянула девушке фотографию.
– Откуда это у вас?
Она переводила взгляд с фотографии на Арину и опять на снимок. Как будто привидение увидела. Испуг был настоящим, не наигранным.
– Вам знаком этот снимок?
Лара вздрогнула и, словно кто-то сказал «отомри», моргнула, нахмурилась, покачала головой:
– Именно этот? Кажется, такой был в альбоме у мамы, только…
– Только – что? Почему вы так удивились, когда снимок этот увидели?
– Удивилась? Да, верно… Понимаете… У меня ведь ни одной их старой фотографии не осталось. Был альбом целый, тетя Нина собиралась ему обложку обновить, потом авария эта… Я хотела спросить, но как-то неловко было. А вы нашли тот альбом?
Арина помотала головой. Конечно, осмотр соседской квартиры был не настолько тщательным, как бывают обыски после, к примеру, убийства, но и альбом – не иголка. Был бы – заметили бы, когда искали что-нибудь вроде записных книжек. Вряд ли хозяйка прятала его как-то особенно старательно, она же с ним работать собиралась. Можно, конечно, и еще поискать, но скорее всего, альбома в той квартире нет.
– Нет, не нашли, – коротко сообщила она.
Девушка вздохнула:
– Жаль. Может, вы
