я буду работать все новогодние каникулы.
— Так нельзя. Законодательство не позволяет.
— Что? — хмыкнула Соня. — Меня и так уже пригрозили уволить.
— Буду только рад. Ты иначе не уйдешь.
— Дурак ты… — сказала Соня тихо, но грубо и отвернулась к окну.
— Ты просто не понимаешь, что увольнение тебе на благо.
— Я не хочу с тобой разговаривать, — огрызнулась Соня своему отражению в стекле.
Так и молчали до самой дачи, а там им не дал поговорить Пес. Женя вытащила его на улицу на поводке и пыталась удержать у ноги, зажимая рукой пасть, но не поздороваться с приехавшими несчастная животина не могла.
— Тихон научился спать при лае! — шумно выдохнула Женя, выпустив ртом пар и рукой пасть, но дав собаке напоследок хорошенько по носу. — Молчать! Ночь! Вы давайте тоже дуйте в дом. Еда на столе. Я все нагрела. Твоя мать килограмм буженины приперла. И утку с фермы — заставила меня приготовить. Вообще куда ты встал? Меня бы закрыл, а не отца.
— А кто-нибудь куда-нибудь едет? Праздники, или забыла?
— Праздники, — прохрипела Женя сквозь зубы. — Соня, он тебе уже рассказал?
Соня не кивнула, осталась каменной.
— Ну вот и хорошо. Без комментариев. Ладно?
— Жень, я сказал матери, что меня тут не было на Новый год. Чтобы она не расстраивалась.
— Да? А я ей ваши фотки показала. Не специально. Тихон просто все всем рассказал.
— Меня убьют? К чему мне готовиться?
— Не знаю, Ромочка. Я уже ничего не знаю… Пойдемте в дом. Вы все красные… Завтра точно сляжете.
Дорожки расчищены еще идеальнее, чем были вчера.
— Только не говори, что это мой отец сделал, — буркнул Рома.
— От твоего дождешься. Это ее отец и брат поработали. Давайте уже в дом! — Женя толкнула в спину обоих. — Куртки снимайте! Ну что вы прямо клячи какие-то! — вытирала она полотенцем лапы Псу. — Тапки в дефиците. Сонины есть. Тебе я носки из собачьей шерсти бросила на скамейку, вон там!
— Спасибо за заботу. Могла бы сказать, я бы купил тапки…
— Переживем. У меня еще долго столько народу за раз не будет. Что ты с этим пакетом стоишь!
— Это тебе, для Тихона, мамочка…
И нагнулся, когда получил этим пакетом по башке.
— Больно же! Там книги!
— Ну, так, может, поумнеешь?
— Меня уже накормили с утра докторской колбасой, чтобы я вылечился…
Если бы он обернулся, то заметил бы, как Соня при этих словах нервно сжала губы.
— В дом! — это пес был направлен хозяйкой первым.
Он развернулся и тут же принялся лаять на дверь. Роме пришлось поднять его на уровень своих глаз — выше не получилось, Пес был большой и тяжелый.
— Качаешься? — услышал он голос отца.
— Общественно-полезным трудом занимаюсь, — отпустил Рома собаку и зажал между ног. — Соня, проходи.
Ее уже подталкивала в спину хозяйка, говоря:
— Знакомьтесь, кто не знаком. Теперь вся семья в сборе.
Она представила брата и его жену. Соня отвечала тихо и не сразу поняла, что надо пожать руку. Да и руки были заняты тортом.
— Давайте расходиться, — выдохнула Женя громко. — Встретимся за завтраком. Дайте мне детей спокойно покормить и отправить спать.
— Где ты детей тут видишь? — подал голос ее брат.
— Я вижу, этого достаточно, — зыркнула на него сестра.
Рома предложил Соне вымыть руки на кухне, а потом снять свитер, потому что Женя переборщила с отоплением.
— Как у тебя жарко.
— Это твоему отцу холодно. Старый и больной, а туда же, меня жизни учить…
— Ну… Я на очереди, — хмыкнул Рома и сел к столу, а Соня по-прежнему стояла с полотенцем у раковины.
Подошла, когда уже все сели, а это были Женя, Рома и ее отец.
— У тебя все хорошо? — спросил Дима дочь с края стола.
— Я просто устала. Очень. Все, как с голодухи сегодня. Толпой народ валил.
— Давайте ешьте и спать.
Женин приказ первым выполнил Пес, улегся на диван.
— Мое место занято. Я пойду в баню спать, — усмехнулся Рома.
— Твоя комната свободна. Твоих родителей я в комнату твоей сестры определила.
Дима смотрел в стол. Рома перевел с него взгляд на Женю. Она молчала. Тогда ответил гость с края стола.
— Мы с Псом нормально поместимся.
— Разберемся, — зыркнула на него Женя.
Рома с Соней действительно проголодались и ели молча.
— Мы все тут окончательно заврались, — выдал Рома, прожевав. — Что мне с матерью теперь делать?
— Рома, мы поговорим потом наедине, — оборвала его Женя. — Хватит. Ты первый ей врать начал, а теперь я виновата. Как всегда. Вы, мужики, когда-нибудь ответственность за свои действия на себя брать будете или на нас, женщинах, всю жизнь выезжать будете?
Дима поднял глаза, но ничего не сказал.
— Извини, Жень, — опустил глаза Рома. — Я виноват. Я плохой.
— Все мы плохие, — проговорила Женя тихо. — В чем-то. А в чем-то хорошие, вот за это хорошее нам и надо друг друга любить. Скажи матери правду, она тебя пожалеет и простит. Она тебя любит, как может, как умеет. А ты от нее отгораживаешься, как еж какой-то. Если бы ты сразу позвонил родителям…
— Тогда бы мы не сидели за одним столом, не познакомились бы… Хрен его знает, как бы все было. Может, еще хуже, а так… Все хорошо. Ну ведь все хорошо? — чуть повысил он голос, разводя руками. — Хотя бы у Тихона, — добавил, поняв, что никто не собирается вступать с ним в дискуссию. — Вы все неправильные. Только Тихон человек…
— Я пойду спать, — поднялась Соня. — К человеку. Спасибо, все было очень вкусно. Рома сказал, что в гостях он моет посуду.
Рома потупился, чтобы скрыть улыбку, но потом все равно рассмеялся. Однако Соня не обернулась, ушла молча наверх.
— Я ее тоже обидел, — повернулся Рома к отцу девушки. — Я сказал, что она должна уйти из магазина. Ну… Это ведь правильно, да?
Дима смотрел на него исподлобья тяжелым взглядом и по-прежнему молчал.
— Рома, утро вечера мудренее, — сказала Женя. — Иди помой посуду. Сегодня у нас
