основательно прихрамывая, направился к Элдри. Эта малышка не только сумела пересказать наизусть объёмную главу из книги по географии этого мира, полную труднопроизносимых названий стран, городов и наиболее почитаемых родов, но и уже была практически здорова. Благодаря последнему обстоятельству я даже получил разрешение, чтобы она снова переехала в мою келью.
– Ты добилась того, чтобы чувствовать всё своё тело одновременно? – строго осведомился я, когда начал менять повязки на практически заживших язвах.
– Да, у меня получилось… Болит абсолютно всё!
– Точно получилось? Что сейчас чувствует твой локоть?
– Как рукав по коже скользит, – не задумываясь, ответила девочка, и я остался доволен её ответом. Пожалуй, Элдри действительно справилась. И, как и все дети, намного быстрее, чем смог бы взрослый.
– Ещё неделю постарайся сохранять это состояние. Оно должно войти в привычку. Мало ощущать тело только тогда, когда о нём вспомнишь.
– А зачем это надо?
– После будешь учиться не чувствовать себя. И ха, поверь, порой это умение может оказаться очень полезным! Однако пусть добиться его намного сложнее, от него намного тяжелее и отойти. Без того, к чему ты стремишься в настоящий момент, оно может стать причиной твоей гибели, а не спасения.
– Мне бы очень хотелось вообще ничего не чувствовать вот прям сейчас! – Элдри поморщилась и провела рукой по забинтованной шее. – Почему не чувствовать боль опасно?
– Например, порежешь серьёзно ногу и не заметишь. Своевременно кровь не остановишь и всё. На этом всё.
– Эм-м, а это страшно.
– Разве?
– Мне нравится жить.
– Тогда тебе нравится чувствовать. А, значит, проблем в том, чтобы чувствовать своё тело постоянно, у тебя не должно возникнуть.
– Угу, – мрачно и неуверенно протянула она, а затем спросила: – Ты сегодня много зелья наварил?
– Не зелья, антибиотика.
– Онтябаотика, – ненамеренно исковеркала слово девочка и тем в очередной раз доказала мне полное отсутствие музыкального слуха.
– К утру должно быть достаточно, чтобы созвать всех оставшихся в живых и начать делать инъекции.
– Енекции их спасут?
– Даф нин сином дорвен тэллханин ейла вис лам рэнин!
Они позволят мне спасти свою задницу от собственного чрезмерно болтливого языка!
– Я знаю, что такое тэллха. Мама иногда грозила ремнём по ней, – сразу воодушевилась Элдри. – А что такое…
– Прекрасно! – перебил её я. – В здешней библиотеке не так много хороших книг, но раз есть желание знать больше, то вот.
Тоненький словарь, общей толщиной вместе обложкой не превышающий пару сантиметров, появился на свет из моей наплечной сумки. Пусть райданрунский язык и уходил в небытие, его ещё использовали. Для юного разума было бы полезно впитать в себя такое знание.
– Выучишь до завтра первые два разворота.
– Но, Морьяр, я не смогу!
– Я прекрасно изучил теорию шантажа, – абсолютно спокойно ответил я на её жалобное хныканье, – а потому знай. Завтра на лечение стянется уйма народа. И для Энкаймы они-то уж притащат с собой каких-нибудь медовых булочек или сахарных леденцов. Если достойно перескажешь выученное, то и тебе достанется.
Глаза Элдри лукаво сощурились, а язык жадно облизал сухие губы.
… Ха, наивное дитя полагало, что познало хитрость!
***
Творящееся возле храма тяжело поддавалось описанию, если не использовать такие слова как безумие, месиво, агония, толчея, смрад, хаос. Обретшие надежду на спасение люди, словно почуявшая гниловатую кровь прожорливая стая сварливых гиен, ринулись к обители Энкаймы.
Но, стоит сказать, в первый день лечение проходило спокойно. Горожане чинно и мирно друг за другом, стыдливо (и не очень) оголяли телеса перед жрецами. Иглы, протираемые вином из запасов богини, втыкались всё увереннее. Периодически разносилось боязливое ойканье да хнычущий плач. И я, поглядев на слаженность действий, порадовался, что успел натренировать команду медбратьев. Так что, оставшись не вполне у дел, я по-тихому забрал у наиболее чистоплотно выглядящей кумушки корзину со снедью и понёс её в свою келью.
Аромат сладкой выпечки повысил интерес Элдри к учёбе, и она не только справилась с заданием в рекордные для себя сроки, но даже с энтузиазмом начала настаивать на продолжении уроков. Отказывать ей в этом я не стал, благо сам любил сладкое, вот и рассчитывал повторить пиршество с пользой.
Однако для перемен в царящем спокойствии было достаточно первых шепотков о том, что моё лекарство действительно помогает. Ещё до рассвета у ограды храма столпилось жаждущих исцеления больше, чем за весь предыдущий день. И как бы быстро ни шла работа по спасению, каждый человек требовал затрат времени. А терпеливому ожиданию толпа никогда не была подвержена. Сначала женщины с детьми на руках замолили о снисхождении. Потом те, кто побогаче, принялись звенеть монетами. Затем дорогу кулаками стали пробивать те, кто посильнее.
По итогу у меня создалось впечатление осады храма. И, поглядев на это безобразие из окон верхних этажей, я понял, что не желаю на него смотреть. Заместо этого я проведал Элдри, проверил, что она не притронулась к принесённым мной сладостям раньше положенного, и, не найдя чем ещё заняться, поплёлся со скоростью черепахи в свою лабораторию. Я кисло думал о том, что нельзя отлынивать от попыток ускорить изготовление вакцины. Гнев жителей покамест распространялся только на очерёдность и не стоило его углублять банальной нехваткой лекарства.
Здесь стоит заметить, что несмотря на скорость своего передвижения, я не желал тащиться в лабораторию медленно, как улитка. Я бы шагал привычно бодро, просто ступня продолжала нещадно болеть. Она меня прямо‑таки с ума сводила, но боль я благоразумно убирал только на ночь. И что ещё сказать? По дороге мимо меня сновали перепуганные жрецы. Из их болтовни я понял, что успокоить толпу не получилось даже у иерахона, слова пропали втуне. Так что моя тревога усилилась, и мне стало понятно, что я верно сделал, решив наведаться в лабораторию. Эта мысль даже помогала в том, чтобы делать шаг за шагом быстрее, хотя по ощущениям подобное можно было сравнить с хождением по лезвию ножа.
– Ужас! Ужас! – возомнив, что мне интересно его слушать, между тем принялся беспрерывно вскрикивать Стефан.
Представляете, насколько моя нога не желала выздоравливать? У этого хромого горбуна с лёгкостью получалось не отставать от меня. У него даже дыхалка не сбивалась, чтобы взбудоражено пищать:
– Милостивая Энкайма, да что же они творят?
– Творят? По-моему, они ведут себя естественно. Каждый из них стремится к выживанию и использует для этого все доступные возможности.
– Но они же как звери!
– Да. Похоже.
– Как вернуть им рассудок? Неужели Энкайма не вмешается и не вразумит их? Как же принести им покой?
Несомненно, навязчивый жрец так же, как многие другие люди
