Если бы табуретка внезапно обрела дар речи, наши мучители поразились бы не меньше. Мелани замахнулась клюшкой. Я прикрыла Филиппа своим телом. Удар был так силен, что у меня потемнело в глазах. На этот раз пронзительный вопль сорвался с моих губ непроизвольно. Когда зрение мое вновь прояснилось, я увидела, что ноги уже внизу.
— Заткнись, сука! — рявкнула Мелани.
— Заткнись сама, — посоветовал ей чей-то негромкий голос.
У лестницы стоял мистер Крэндалл. В руках он держал самый большой револьвер из своей коллекции.
В подвале воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь моими всхлипываниями. Звук этот казался мне самой таким раздражающим, что я изо всех сил пыталась сдержаться. Филипп поднял связанные руки, пытаясь погладить меня по голове. Господи, ну почему он не теряет сознание. Сейчас самое время.
— Если ты выстрелишь, идиот, ты сам их прикончишь, — процедил Бэнкстон. — Пол здесь бетонный. Пуля отскочит от него рикошетом и попадет в нее или в мальчишку.
— Лучше я застрелю их, чем оставлю вам на растерзание, — невозмутимо ответил мистер Крэндалл.
— Кого же из нас ты намерен пристрелить первым? — прошипела Мелани, незаметно отходя от Бэнкстона в сторону. — Или ты рассчитываешь прикончить двоих одной пулей, старый козел?
— В этом нет необходимости. Второго прикончу я.
На верхней ступеньке лестницы стоял Робин. В руках у него тоже был револьвер. Но, судя по багровым пятнам на скулах и дрожащим губам, он никак не мог похвастаться самообладанием мистера Крэндалла.
— Конечно, в револьверах я разбираюсь куда хуже, чем мистер Крэндалл, — сказал Робин, сбегая вниз. — Но он собственноручно зарядил эту штуку, и, можете не сомневаться, я сумею нажать на курок и отправить кого-нибудь из вас на тот свет.
Наши мучители поняли, что игра проиграна. Они обменялись друг с другом отчаянными взглядами. Я почти физически ощущала, что воздух в подвале пропитан смятением. Пелена боли застилала мне взор, перед глазами постоянно маячило яркое зеленое пятно. Газовый шарф в руках Бэнкстона. Шарф, которому предстояло мертвой петлей затянуться на моей шее.
Монстры, предвкушающие кровавую потеху, исчезли. Передо мной снова были два безобидных человека, которых я хорошо знала: мой сосед, банковский клерк, и его невеста, скромная секретарша. Шарф выскользнул у Бэнкстона из рук. Мелани уронила клюшку для гольфа. Страх, полыхавший в их глазах, сменился недоумением. Казалось, они никак не могли припомнить, как и для чего оказались в этом подвале.
Раздался топот шагов, и по лестнице сбежали Артур и Линн Лигетт. Как и положено представителям закона, они появились в финальной сцене.
Филипп испустил протяжных вздох и наконец потерял сознание. Вдохновленная его примером, я сделала то же самое.
Глава семнадцатая
— Жаль, что мой бронебойный бластер остался в рюкзаке, — посетовал Филипп. — Они бы у меня мигом запросили пощады. А я покрошил бы обоих на куски. Нет, лучше взял бы в плен и отвел в полицию.
Очнувшись от обморока, Филипп не желал расставаться со мной ни на минуту. Даже когда мне накладывали повязку, он стоял рядом как приклеенный и держал меня за здоровую руку. Люди вокруг наперебой хотели успокоить и утешить бедное дитя, погладить по голове, покачать на руках, купить ему мороженое или почитать книжку. Но Филипп был тверд. В ответ на все заманчивые предложения он отвечал, что должен охранять сестру. Я ничего не имела против. Не могу сказать, что в присутствии Филиппа я легче переносила боль — мне пришлось выяснить на собственном опыте, что боль остается болью, даже если рядом человек, который сочувствует тебе изо всех сил. Но после пережитого мне было спокойнее, когда мой маленький братик находился у меня на глазах.
Сейчас Филипп примостился рядом со мной на больничной койке. В его глазах, прежде остекленевших от испуга, снова начали плясать живые огоньки. Наверное, ему ввели какой-то слабый транквилизатор. Я смутно припоминала, что врачи спрашивали у меня разрешения на это и я ответила согласием. Родители Филиппа вот-вот должны были вернуться из Чатануги. Робин отыскал листок, на котором был записан их телефонный номер, и, как это ни удивительно, застал их в отеле.
— Филипп, если бы не ты, я наверняка сошла бы с ума, — сказала я. Полагаю, это признание вполне соответствовало истине. — Ты держался так отважно, что мне тоже было стыдно трусить. Я догадывалась, в глубине души ты тоже боишься. На твоем месте испугался бы даже Рэмбо. Но ты вел себя как настоящий герой.
— Я все время думал, как бы нам убежать, — сообщил Филипп. — Выжидал подходящего момента. Если бы этот чертов Бэнкстон подошел ко мне поближе, я бы его мигом вырубил.
Я с облегчением отметила, что передо мной прежний Филипп, победитель Брюса Ли и Мохаммеда Али школьного масштаба.
— Неужели они и в самом деле хотели нас убить? — внезапно спросил он совсем другим, неуверенным голосом.
Я замешкалась с ответом и вопросительно взглянула на Робина. Он лишь пожал плечами. В самом деле, откуда он мог знать, что следует ответить ребенку на подобный вопрос.
— Да, они хотели нас убить, — выдохнула я. — Они плохие люди, очень плохие. Хотя ухитрялись казаться хорошими. Некоторые люди похожи на гнилые яблоки: снаружи выглядят вполне пристойно, а внутри все кишит червями.
— Но теперь они в тюрьме, за решеткой? И их оттуда не выпустят?
— Конечно нет.
Мысль о судебном процессе, на котором мне неминуемо придется дать показания, заставила меня вздрогнуть. Страшно представить, что мне придется пройти через все эти мытарства.
— Они никогда не выйдут из тюрьмы, — заверила я. — И никому не причинят вреда. Ты их больше не увидишь.
— А когда приедут мама и папа? — в сотый раз спросил Филипп.
— Скоро, — ответила я, радуясь, что могу не кривить душой. — Их самолет уже приземлился. Думаю, они будут здесь с минуты на минуту.
Словно в подтверждение моих слов, в палату ворвался папа. По пятам за ним следовала Бетти Джо.
— Мама! — закричал Филипп и бросился к ней на шею.
Вся показная бравада слетела с него в мгновение ока. Бесстрашный герой исчез, уступив место беззащитному маленькому мальчику, который жалобно всхлипывал, уткнувшись носом в мамино плечо. Бетти Джо, прижимая сына к груди, не замечала никого вокруг. К ней подошла медсестра и сказала, что им будет удобнее в комнате для посетителей, расположенной в том же коридоре. Бетти Джо направилась к дверям со своей драгоценной ношей. Я была рада, что Бетти Джо ушла. Мне отчаянно хотелось разрыдаться, но в ее присутствии я чувствовала неловкость. Она ведь не была моей матерью. Зато она была матерью Филиппу, и никто не мог заменить ее. Даже старшая сестра, которая по возрасту годилась ему в матери.
Папа наклонился ко мне, погладил по голове и поцеловал.
— Я знаю, ты его спасла, малышка, — дрогнувшим голосом сказал он, и в глазах у него заблестели слезы. — По дороге сюда я молился, благодарил Бога за то, что вы оба живы. О, это было бы так ужасно — разом лишиться обоих детей.
