class="p1">— А я — шестнадцатый год. Вы же только из наивности и по причине чувствительности увидели в нём качества, выгодные вам, но не присущие ему…
— Что вы себе позволяете⁈.. Витал не такой! Он настоящий герой! Видели бы вы, как он в одиночку…
Марсий снова примирительно поднял руки.
— Давайте так. Насколько обстоятельно вы помните бой, м?
Селинс досадой вздохнула.
— Не понимаю, чего вы добиваетесь⁈ Вам не удастся меня запутать!.. Я была там, и помню всё отчётливо. Мы защищались!
— Очень хорошо. А скажите-ка. От кого вы защищались? Кто на кого напал? Вы помните, чей выстрел был первый? С чьих бортов пошёл наступательный огонь?
Внутри Селин зазвучал голос, который она отказывалась слышать.
— Мне сказали, будто среди моего белья опоссум… я конечно испугалась и побежала проверить платья, но они заперли меня в каюте… я не видела… и Фаусто… — она бездумно уставилась в синеву за бортом.
— Хорошо-хорошо. Вы не волнуйтесь так. Я всего лишь призываю вас вооружиться логикой.
— Он не такой… — еле слышно прошептала Селин скорее для себя самой.
— Задам последний вопрос. Как вы считаете, порядочный человек стал бы обманом закрывать в каюте высокопоставленных гостей? Что мешало в открытую объявить вам, дескать, сударыня, прямо по курсу пираты, и для вашей же безопасности следует пройти в каюты и забаррикадировать двери, верно?
Де Круа молчала.
— Знаете, на месте капитана Витала я бы сделал всё ровно то же, что и он, с единственной лишь целью: обставить всё так, чтобы не выглядеть в ваших глазах жадным до наживы подонком. Просто дабы вы не стали свидетелем, истинной его сущности на поле боя за добычу.
Перед глазами вспыхнуло радостное лицо Витала, когда они с Фаусто склонились за столом, его нескрываемый восторг от обсуждения описи груза, захваченного с погибших кораблей…
Следом навалились воспоминания шокировавших её проявлений слишком уж близких отношений Витала с Фаусто, слишком вызывающий танец с той таинственной брюнеткой, которую он провожал многозначительным взглядом, кокетничающих с ним женщин в игровой и даже та торговка из лавки, чье внимание он весьма благосклонно принимал… Красноречивое же упоминание юнгой некоей Мадам Розы и услуг её радушного борделя утвердило в её понимании капитана как его завсегдатая. И конечно в голове прозвучали слова Марсия, сказанные на балу: «Вас ещё не успел утомить избыток женского внимания к этому ловеласу? Дамы так легковерны и так чувствительны…»
«Нет-нет! Это двуличный мерзавец всё врет!» — сопротивлялось всё внутри.
Только вот представленная Марсием картина складывалась больно полноценной. Ужасающей. Ростки сомнений всё крепли. Вопросы всплывали один за другим.
Сколько посетительниц и посетителей он приводил в волшебный звёздный мир планетария до неё?
Сколько их перебывало в его особняке?
В его постели?
С чего бы это ей считать себя исключением?
Даже её портрет на стене можно было приобрести в Вердене и повесить с умыслом…
Знакомый с детства привкус лицемерных интриг, знакомый до тошноты, снова дал о себе знать, и Селин едва не всхлипнула.
Что если она — всего лишь одна из многих? Очередная любовная победа бравого капитана Витала? От этой мысли Селин затрясло.
— Так холодно… Хочу вернуться в каюту.
— На вашем месте я бы забыл это имя, не стал его ждать и больше не искал с ним встреч, — сказал вдруг ей капитан вслед.
Селин обернулась, потрясённая словами Марсия.
Он смотрел на неё с грустью и неприкрытым сочувствием.
На ватных ногах, оглушённая, с растоптанным сердцем, де Круа направилась в каюту, где и прорыдала остаток дня на неразобранной постели.
Страшная правда оказалась более горькой, чем мрачные предчувствия и неизвестность.
20. В СЕРДЦЕ БУРИ
Небо было таким глубоким и таким бездонным, что хотелось пить из него синеву по чайной ложке.
Квартирмейстер Агата всё топталась под рангоутом и перекрикивалась с юнгами.
Вверенный Марсию экипаж лавразцев не отличался расторопностью и слаженностью. Приходилось по несколько раз разжёвывать этим клячам элементарные приказы. Да и погода Лавразской акватории слишком не походила на климат Северных Морей, и Марсий просто ждал.
Он поглядывал на компас и крутил рулевое колесо механической рукой, не знавшей устали.
— Агата, драгоценная, на этом судне простейший рапорт подают скорее чая…
— Сейчас, капитан!
Спустя минуту он уже стоял у руля с чашкою чая и тревожно вглядывался в горизонт. На линии разделения вод и небес ему мерещилась лёгчайшая дымка.
Квартирмейстер взбежала на капитанский мостик и подала наконец рапорт вместе с подзорной трубой.
— Какие вы на Лавразе нерасторопные, я не могу… ой, уйди! Чашку забери! Разобьёте ещё, бестолочи…
Агата подхватила чашку и закусила губу. Видать, слышала о жертвах по причине элементарной нерасторопности экипажа, бестолковая.
Марсий на мгновение поднёс к глазу подзорную трубу, тут же убрал и досадливо вздохнул.
— Агата, милая, вот что тебе стоило просто сказать мне два слова? «Надвигается» и «шторм»!!!
На палубе забегали.
— Отставить! — Рявкнул Марсий и деловито завязал начавшие вздыматься ветром волосы в пучок. Казалось, из глаз вот-вот начнут бить молнии.
Лёгкий бриз крепчал. Небо покрылось сетью высоких полупрозрачных облаков. Дело было плохо.
— Ублюдки! Всем крепить груз! Агата, принять рул. Идём на полной волне. Чёрт бы тебя подрал, не лагом! Спустить паруса!
— Капитан! Я знаю, что такое лагом…
— А ну рот закрыла! Держи курс! — Марсий убедился, что она вцепилась в руль изо всех сил.
Да кто только набрал этот сброд в экипаж для «Стремительного»⁈ Узнал бы — руки поотрывал! Не мореходы, а мастера держать красивую выправку да с пассажирами любезничать. Первая же мелкая встряска — и весь наносной лоск испарился, показав всю несостоятельность команды. Уж его-то юнги на «Коте» куда посноровистее будут…
Взгляд упал на рангоут. Такелаж верхнего фок-брамселя на фок-мачте заело, парус перекосило, и крепчавший ветер давил в полотно, додавая силы крену в поднимающемся волнении.
— Разрази меняяяааааа….
Марсий выскочил из сковавшего движения бушлата и взбежал вверх по такелажу.
Вслух, не стесняясь в выражениях, он высказывал свои соображения по поводу происхождения парусных матросов, их матерей, отцов, а также о патологиях в способах зачатия моряков, ответственных за состояние такелажа.
Нарастающий на волне крен судна не оставлял времени на раздумья.
Он коротко дёрнул механической рукой, и из его протеза выскочило три длинных ножа.
Одним ударом он рассёк запутанный узел и съехал по канатам на палубу. Еще движение — и лезвия с привычным щелчком спрятались в искусственной руке.
Раздался крик. Зазевавшегося юнгу прибило толстым канатом.
Страшно ругаясь, Марсий закинул руку юнгу на себя и быстро дотащил того, семенящего непослушными
