Переглянулись.
Тимур хотел что-то сказать. Ворожцов видел это по лицу. Он и сам хотел сказать что-то, но только не знал что.
Промолчали оба. Глядя на экран, Ворожцов заскользил вдоль стены к дороге.
Метка тоже не стояла на месте. Плыла медленно, но верно. Хорошо, что они видят незнакомца.
А что, если у него тоже ПДА, и он их тоже видит? — кольнуло в мозгу.
Ворожцов выдохнул, сунул наладонник в карман и, перехватив двумя руками трубу, метнулся к дороге.
Сквозь заросли и решетчатый забор соседнего участка увидел фигуру.
Человеческую.
Вооруженную.
Обрезом…
Внутри что-то звонко щелкнуло и оборвалось, как перетянутая струна. Все еще продолжая двигаться по инерции, Ворожцов распрямился и опустил руку с трубой.
— Леся…
Он обернулся на голос. Тимур стоял рядом, и на лице его было все то, что чувствовал сейчас сам Ворожцов. Растерянность, злость, неимоверное облегчение.
Тимур бросил арматурину и устало провел перепачканной в ржавчине рукой по лицу. На лбу, переносице, щеках остались грязные разводы, но он, кажется, не обратил на это внимания.
Ворожцов отбросил трубу, вскинул руку и помахал Лесе.
— Мы здесь, — позвал он.
Тимур опустился на траву. Леся подошла ближе, закашлялась. Двигалась она медленно, было видно, что девчонка очень слаба.
На Тимура поглядела с беспокойством.
— Что с лицом? — спросила хрипло.
— Ты нас напугала, — невпопад ответил Тимур. — Зачем встала?
— Вас долго не было. Я волновалась. Одной страшно. — Она повернулась к Ворожцову, словно ища понимания хотя бы у него. — Одной очень-очень страшно. Я лучше с вами…
Леся кашляла постоянно. Чихала, шмыгала носом. От нее шел жар, как от печки. Таскать девчонку с собой было нельзя. Оставить одну оказалось категорически невозможно.
И Ворожцов искал плюсы в том, что они ходят вместе.
А плюсы были. Леся не одна. И потом, в ее присутствии отступил страх. Пусть на обследование одного дома уходило теперь куда больше времени, но и он, и Тимур странным образом осмелели. Перестали шарахаться от каждого куста, от каждой тени. Даже приободрились немного.
В доме, из которого они бежали защищать Лесю, прибора не обнаружилось. Не было его и в следующих трех. По договоренности они решили дойти по одной стороне улицы до конца деревни, а там перейти через дорогу и вернуться по противоположной стороне.
Следующий дом оказался наглухо заколочен. Как в кино, крест-накрест. Доски посерели. Шляпки гвоздей, которыми они были пришиты, давно выплакали всю ржавчину и теперь светились шероховатыми рыжими глазками. Сюда тоже никто не входил много лет.
Они вернулись на улицу и прошли дальше.
Последний дом по этой стороне деревни был не достроен. Можно было предположить, что его просто разрушило время, и оно в самом деле постаралось. Но старания эти были не на пустом месте.
Дом задумывался основательным. Два этажа, чердак, подвал с подземным гаражом. И строили, видно, на совесть, отбирая хорошие материалы, остатки которых сохранились здесь же, вкладывая и силы, и душу. Без тяп-ляпства и наплевательства. По останкам незавершенного строительства создавалось впечатление, что этот дом строили с далеким прицелом. Для себя, детей и внуков. На века. Чуть ли не серьезнее, чем саму ЧАЭС.
Интересно, что за шишка решила отгрохать себе здесь загородный домик? Жив ли еще этот человек?
Чем занимается? Вспоминает ли о недостроенном особняке советского масштаба?
Фундамент был готов, как и внешние стены, и перекрытия. Двери так и не поставили, успели только подготовить коробки. Окна вставили лишь на первом этаже. Настелили пол на втором. Начали, но не закончили в мансарде. Только собрались приступать к крыше.
Внизу валялись груды строительного мусора, кое-где попадался на глаза заржавевший инструмент, торчала арматура. Дом был нежилым, но Ворожцов, поглядев на ПДА, только присвистнул.
— Не свисти, — буркнул Тимур. — Денег не будет. Чего там твоя шарманка?
— Три на первом, две на втором. Еще сколько-то на чердаке, отсюда не понятно, — отрапортовал Ворожцов. — Чего-то многовато.
— Не боись, — подбодрил Тимур. — Зато здесь светло. Идем?
Он достал болт и зашагал по никогда не бывшему чистым полу. Леся закашлялась и двинулась следом.
Ворожцов пошлепал последним, следя за показаниями детектора. Впрочем, на ПДА он поглядывал лишь временами. Постоянно косился на Лесю с Тимуром.
Тимур тоже периодически смотрел на девчонку, но не раздевающим похотливым взглядом, как казалось раньше Ворожцову, а заботливо, внимательно. И он с удивлением вынужден был признать, что Тимур, кажется, относится к Лесе несколько иначе, чем удобно было думать Ворожцову. Может, это чувство и нельзя было назвать любовью, но оно всяко переросло похоть.
Это ничего не меняло ни в отношении Ворожцова к Лесе, ни в отношении его к Тимуру как к приятелю, ни в отношении его к Тимуру-конкуренту. Все оставалось как раньше. Но признаться в этом хотя бы себе было честно.
Когда-нибудь они возвратятся к этому вопросу. Потом, когда вернутся обратно. А если он, Ворожцов, не вернется, что ж… пусть Леся и Тимур будут счастливы вместе. В отличие от других Тимур как минимум честен…
— Ворожцов, не спи, — словно прочитав его мысли, окликнул Тимур.
Ворожцов поглядел через огромное пространство первого этажа, так и не распланированное, не разделенное на комнаты. В середине над грудой битого кирпича переливался воздух, словно кирпич, прежде чем свалить в кучу, раскалили до пары сотен градусов.
— Одну вижу, — указал Ворожцов. — Вон. Еще две должны быть где-то рядом.
Леся уставилась на дрожащий над кирпичной кучей воздух.
— Балда ты, Ворожцов, — фыркнул Тимур. — Хватит высматривать. Ты прибор где-нибудь здесь видишь?
— Нет, — откликнулся он.
— Во-о-от, — протянул Тимур. — Это потому, что его тут нет. А если прибора нет, то и высматривать нам тут нечего. Пошли на второй этаж. Лесь, подожди здесь.
Девчонка не ответила, она все еще медитировала на неестественно плавящийся воздух над кирпичами.
Лестница наверх оказалась крутой и не имела даже намека на перила. Подниматься по ней было жутковато. Высоты Ворожцов не особо боялся, но сверзиться отсюда не улыбалось.
Стараясь держаться стены, он выбрался на второй этаж, если его можно было так назвать. Кусок пола возле лестницы был сделан кое-как. Еще один фрагмент пола был уложен у дальней правой стены. Там, кажется, основательно, но сказать наверняка было невозможно. Сверху, отгораживая законченный участок, свешивались хвосты размотанных рулонов чего-то черного, похожего на рубероид. Все остальное пространство перекрывали несущие балки.
