Мы вас помним.
Глава первая. Мертвый лес
Коробки, ящики, ветошь. Из-за металлической бочки выглядывали длинные девичьи ноги. Наташка о своих достоинствах знала не хуже окружающих и подчеркивала их всегда и везде, даже там, где не нужно. Вот и сейчас натянула на себя коротенькие джинсовые шорты. Вернее, не шорты даже, а джинсы с отрезанными штанинами.
Сверху, подчиняясь моде, шортики едва покрывали копчик, и то лишь когда Наташка стояла. А снизу… В общем, штанины были срезаны под корень, в напоминание о них остались лишь разлохмаченные края. Но даже этих лохмушек Ворожцов не видел: ноги уходили за бочку и оставляли простор для фантазии.
Ворожцов дорисовал продолжение и почувствовал, как вспыхнули уши. Все-таки что ни говори, а Наташка красивая, хоть и глупая. Впрочем, сама-то она себя глупой не считает и ведет себя соответственно. Этакая доступно-неприступная красавица. Доступная для всех, если верить тому, что болтают. Неприступная для Ворожцова.
Наташка с первого дня смотрела на него сверху. Дескать, ты мальчик еще, ничего не понимаешь в жизни, и ничего тебе со мной не светит. Ворожцов и не претендовал. Ему нравилась Леся, а вовсе не Наташка. Именно об этом он сейчас себе и напоминал, глядя на Наташкины ноги и наступая на хвост собственным фантазиям.
Грузовик тряхнуло. Зазевавшийся Ворожцов треснулся головой о бочку. В бочке и в голове от удара загудело — кажется, на одной ноте. Зато все мысли о Наташке, Лесе, ногах и других частях тела вышибло враз.
Машину швыряло на ухабах. Дорога если и была, то давно уже кончилась, превратившись в подобие стиральной доски. Ладно, если верить брату и его маршруту, то трястись осталось всего ничего.
Словно подтверждая его мысли, грузовик начал притормаживать. Тормозил долго, но остановка вышла неожиданно резкой. Ворожцова мотнуло в другую сторону, и он уже мысленно приготовился к тому, что бочка на него сейчас повалится.
Опасения не оправдались. Бочка устояла.
Заглох мотор. В наступившей тишине щелкнул замок. Едва уловимо качнуло машину. Хлопнула дверца. Водитель вылез из кабины. Хорошо. Теперь главное — дождаться подходящего момента. Главное — не торопиться.
По ту сторону кузова послышались шаги, скрипнула раз-другой зажигалка. Ворожцов притих, стараясь не издавать ни звука. Снова чиркнул кремень, по всей вероятности, бесполезно, потому как следом послышалась короткая по форме, но могучая по содержанию фраза. Голос водителя был хриплый, будто он с вечера нализался холодного пива.
— Андрюха! — позвал все тот же хриплый голос. — Прикурить есть?
— Есть, — ответил другой, пободрей и помоложе.
Ворожцов припомнил посадку. Они долго присматривались к машинам, а затем одним стремительным броском махнули в два замыкающих колонну грузовика.
По всему выходило, что Андрюхой мог быть только водила последней машины, в кузов которой нырнули Леся, Тимур и Мазила.
— Ты покурить-то успеешь? — полюбопытствовал невидимый водитель Андрюха.
— Салага, — рассмеялся в ответ хриплый. — На этом посту отродясь меньше получаса не стояли. Тем более сегодня Лехницкий дежурный, а он дотошный. Пока все накладные и грузы не проверит лично, хрен пропустит.
При поминании о личном досмотре грузов Ворожцов прижался к бочке с такой силой, что в глазах потемнело. Что будет, если сейчас кто-то залезет в кузов и найдет их там, он даже представить себе не мог. В любом случае — пряниками не накормят. Здесь они уже не десятиклассники на каникулах, а малолетние преступники.
На глаза снова попались Наташкины ноги. Дура, чего она их на проход-то выложила!
— Так что кури, Андрюха, — подытожил хриплый голос. — Пока нам зеленый свет дадут, ты не только покурить — выпить и протрезветь успеешь.
Какое-то время ничего не происходило, и Ворожцову начало казаться, что водилы обо всем догадались, что разговор этот — отвлекающий маневр, а сами они сейчас вломятся в кузов и схватят их.
Но время шло, а вламываться никто, кажется, не собирался.
— Дорога — говно, — подал голос Андрюха, затягиваясь. — Думал, машина развалится на хрен.
— Эта не развалится, — благоговейно протянул хриплый. — Отечественный автопром.
— Отечественный автопром — тоже говно, — упаднически подметил Андрюха.
— Зато наш автопром к нашим дорогам приспособлен. И кончай ворчать.
— Я не ворчу, — проворчал Андрюха. — Только ты подумай, а если от этих колдобин груз побьется, придет в негодность, виноват кто будет?
— Не побьется.
— Откуда такая уверенность?
— Никогда не бился. Почему сейчас должен?
— Все когда-то бывает в первый раз, — продолжал нудеть Андрюха. — Вот ты залезь, проверь.
Ворожцов снова сжался. Гулко стучало сердце. Звук сердцебиения, казалось, разлетался по всему грузовику и множился, гулким эхом отскакивая от стенок.
— Сам залезь и проверь, — обозлился хриплый. — Чего ты мне на уши приседаешь?
На мгновение сердце остановилось. Кровь прилила к голове, зашумела в ушах. Страх липким потом заструился по спине.
Послышались шаги. Замершее сердце заколотилось с невероятной скоростью, вновь заполняя стуком все пространство кузова.
— Эй, спорщики, — перекрыл этот дикий стук третий голос, — хорош бодаться, давай сюда с накладными.
— Вот сейчас тебе Лехницкий все и проверит, — пообещал, удаляясь, хриплый голос.
Снова открылась и захлопнулась дверца кабины. Затем три пары ног затопали в сторону блокпоста.
Ворожцов выдохнул с невероятным облегчением. Еще немного подождать, и…
— Чего расселись?
От страшного шепота он дернулся, задним числом соображая, что это всего лишь Сергуня. Физиономия блондинчика вынырнула из-за ящиков вслед за шепотом.
— Чего орешь? — шепнул в ответ Ворожцов.
— Ничего не ору. Хватай Казарезову, и на выход, пока они сюда не сунулись.
С прохода тотчас исчезли Наташкины ноги, и появилось недовольное лицо.
— Я тебе ухвачу, — чуть ли не громче Сергуни предостерегающе зашептала она. Причем смотрела при этом почему-то на Ворожцова, который ни хватать, ни щупать никого не собирался. — Ты, Ворожцов, руки при себе держи.
Сергуня хихикнул.
Ворожцов не стал ничего говорить: не место и не время, — только подхватил за лямку рюкзак и пополз к борту. Там замер, прислушиваясь к происходящему снаружи, и, не услышав ничего подозрительного, аккуратно оттянул край брезента.
