этот
Человек, Он всегда и во всем был весь. Так говорим мы, так будут говорить после нас.
В первой своей полемике против «друзей народа», в борьбе с оппортунизмом, предательством, шатаниями в рабочем движении, разрухой, контрреволюцией, в строительстве нового, в преодолении старого, всегда и во всем он был весь. Горел полным огнем, в полную силу.
В полную силу горел он и в судебных защитах.
Человечный и оттого неистовый, хладнокровно-расчетливый, деятельный, непреклонный.
Побеждающий.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Tabula rasa - чистая доска, нечто чистое, нетронутое, еще свободное от всяких влияний (лат.).
2 Воспроизводится титульный лист уголовного дела Василия Петровича Красносслова, хранящегося в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (ЦПА НМЛ), ф. 461, д. 44180. Все другие дела Самарского окружного суда, приводимые в книге, относятся к тому же 461 ф. (дд. 25 amp;52, 25954, 26955, 25957, 44189, 44772 и др.).
3 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 12, с. 144.
4 Там же, т. 4, с. 408.
5 Там же, т. 9, с. 171.
6 Смирилась ли полицейщина с бесчестием и поражением? Нет, конечно. Тот, кто представлял в суде «обвиняющую Россию» и просил для Мулеакова в пер:вом процессе меньше того, что отмерили коронные, «устыдился» собственной объективности и опротестовал второе постановление. Победная защита Ульянова была аннулирована. Вот этим решением:
Арестантское № 3847 4 стол
1892 года июня 17 дня. В судебном заседании I отделения уголовного кассационного департамента Правительствующего сената присутствовали гг. сенаторы:
Председательствующий: К. М. Гарткевич, С. С. Гончаров, Н. А. Трахимовский, В, И. Петров.
Докладывал дело сенатор С. С. Гончаров.
Заключение по делу давал тов. обер-прокурора А. А. Арули-нович.
По указанию его императорского величества Правительствующий сенат слушал кассационный протест товарища прокурора Самарского окружного суда на приговор того же суда по обвинению крестьянина Василия Муленкова в краже.
Сенат определяет: опротестованный приговор Самарского окружного суда, постановленный о Муленкове 16 апреля 92 года, отменить, лишь в той части, которая касается применения карательного закона к признанной виновности подсудимого (выделено мною. - В. Ш.), а самое дело возвратить для нового рассмотрения по этому предмету в другом составе присутствия в тот же суд.
Смысл этой отмены: в Самаре ошибочно истолкован карательный закон. Деревенскому портному из Шиланского Ключа Муленкову, ранее осужденному за возложение хулы на бога - в лавке Алексея Борисова, - а теперь еще и за кражу плисового портмоне с серебром, из лавки того же Алексея Борисова, дали мало. Надо дать больше. Курьеры примчат теперь дело обратно в Самару, прозвенит колокольчик, и коронные, в лентах и звездах, добавят мужику из запасов, которые никогда не скудеют.
5 марта 1892 года портного судили за возложение хулы на всевышнего, но это был суд за оскорбление царя. В бумагах были на этот счет прямые «изобличения». Потом его судили за сребреники шиланского лавочника, и опять это был суд за оскорбление царя - теперь уже без единого «изобличающего» слова.
Дело перешло в Петербург к гг. сенаторам.
Гг. сенаторы решили добавить и накинуть. И это - добавить и накинуть, не за борисовское портмоне, а все за тот же «предерзостный акт унижения высочайшей особы».
Царевы опричники спровоцировали пьяного мужика на прямое дерзкое поношение царя и бога, но, вызвав слова «ниспровержения и смуты», не смогли доказать их, и тогда родилась фальшивка. Один из вновь «добытых» фактов звучал так: после того как в сентябре 1891 года у Егора Желтухина пропали из незапертой избы «ношенные вещи», сын Егора Матвей, встретив у поскотины Муленкова, упросил его за два рубля серебром поискать, где можно, исчезнувшие предметы. Муленков деньги взял, а найти ничего не нашел. Матвей забрал у «сыщика» серебряное поощрение, а позже сам нашел все, что потерялось.
Чей это факт?
Прокурора? Защитника?
А вот чей.
- Нам говорят: взялся искать пропажу и не нашел, следовательно, сам и украл, сам и вор. На этой, с позволения сказать, логической фигуре и стоит обвинение. Но ведь фигуры-то нет. Пустота. Муленков - вор потому, что не нашел пропажи. А господа сотские? Ведь господа сотские тоже искали и не нашли. Брался искать и Прохоров, полицейский урядник седьмого участка, и тоже не нашел. Брался и Зацепин, исправляющий должность судебного следователя. Да кое-кто и повыше…
Такое впечатление: кто-то подал команду, и тогда полицейская челядь принялась с лихорадочной поспешностью вешать на портного все, что попадало под руку. Четыре дела возникли почти одновременно, в декабре 1891 года: 7-го, 10-го, 10-го и еще раз 10-го. Между тем как «уголовные происшествия», вызвавшие их к жизни, были, по преимуществу, стародавними, разных годов, и до суматошного декабря не привлекали чьего-либо внимания. Делам следователь присвоил четыре номера кряду - 213, 214, 215, 216-й и в один день, 28 декабря, чохом, представил г-ну Радковскому. Фальшивки чеканились по образчикам свыше и были нужны шефу жандармов, чтобы удержать в тюрьме «красного супротивца», брошенного туда по зыбкому бездоказательному обвинению в потрясении основ империи.
Из чего это следует?
Вот, к примеру, регистрационная запись входящей бумаги № 235, сделанная 16 апреля:
«Донесение пристава 2 стана Самарского уезда о совершении государственного (выделено мною. - В. Ш.) преступления крестьянином Муленковым».
Чрезвычайное происшествие в бакалейной лавке случилось 12 апреля. 16-го шеф жандармов получает донесение пристава и, по-видимому, тотчас же командирует в Шиланский Ключ подполковни-
ка Эшенбаха. По должностной инструкции подполковник Эшенбах управлял в жандармерии следящим оком осведомителей и в числе других вел наблюдение за Лениным. Это он 31 мая 1890 года, отвечая на запрос департамента полиции, доносил конфиденциально, что «состоящий под негласным надзором полиции быв. студент Владимир Ульянов за время пребывания в г. Самаре определенных занятий не имел, в политическом отношении за ним хотя ничего замечено не было, но он вел знакомство с лицами сомнительной благонадежности». Теперь ему предстояло изобличить того, кто станет позднее подзащитным Ульянцва.
Запись входящей бумаги № 252 - 3 мая:
«Донесение подполковника Эшенбаха с разведкою по делу крестьянина] Муленкова».
Тайный меморандум жандармского эмиссара, по-видимому, производит на шефа сильное впечатление. На следующий день - 4 мая - письмоводитель управления разносит по книгам три исходящие бумаги:
«№ 242. Самарскому губернатору о возбуждении дознания о крестьянине] Муленкове по 246 ст[атье] Ул[ожения] о наказаниях]».
«№ 244. Прокурору Самарского окружного суда о назначении лица прокурорского надзора по делу Муленкова».
«№ 245. Подполковнику Эшенбаху предписание о производстве дознания в пор[ядке] 1035 ст[атьи] о Муленкове».
Машина заработала.
Муленкову,
