была ее маленькой доченькой. Я должна отправиться в Африку освободить ее.
БАКАЛЕЙЩИЦА Но разве вы мне не рассказывали, что она там умерла уже более десяти лет назад?
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Она умерла, но не закончила то, что ей ниспослано было свершить в Африке. Разве может быть она свободной, когда еще столько христиан страдают в рудниках Барбарии[73]?
Я не могу дойти до нее, но я могу идти к ним.
Разве можно сказать, что мы свободны, когда мы со всех сторон связаны с таким множеством теснимых душ?
Разве останусь я трусливо нежиться в Испании, когда лишь от меня одной зависит освобождение целого народа пленников, и мамочки вместе с ними, томящейся, как и они? О, как бы я хотела уже быть там!
БАКАЛЕЙЩИЦА Так это вы освободите пленников?
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Да, девушка, и если вы начнете вести себя невежливо, один только взмах весла, и я верну вас обратно в вашу бакалейную лавку Прогресса.
БАКАЛЕЙЩИЦА Тогда объясните мне, что мы будем делать.
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Как только нас наберется триста человек (и нет ничего проще, чем набрать триста и даже больше добровольцев, так как нет в Испании ни одного доброго христианина, который бы отказался от столь благородной миссии),
Мы отправимся все вместе под знаменем святого Иакова и Господа нашего Иисуса Христа и захватим Бужи[74].
Бужи для начала, нужно быть благоразумными, все–таки взять Алжир дело слишком сложное.
Дней восемь тому назад я встретила моряка, который хорошо знает Бужи. Он говорит, нет ничего проще, как захватить Бужи.
БАКАЛЕЙЩИЦА А после того, как мы захватим Бужи?
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Если ты хочешь знать мое мнение, я уверена, что мы не захватим Бужи, но, скорее, нас всех убьют и мы отправимся на небо.
Но по меньшей мере эти несчастные пленники будут знать, что мы хотя бы попытались что–то сделать для них.
И все христиане, когда увидят, как мы славно бились и погибли, разом все поднимутся, чтобы их освободить и прогнать турок,
Вместо того чтобы постыдно драться между собой.
А я буду на небе в объятиях моей дорогой мамочки, вот каков мой план действий!
БАКАЛЕЙЩИЦА Ну а я всегда буду шагать вблизи, следом за вами с большой бутылью воды, чтобы дать вам напиться, всякий раз, как вас замучает жажда!
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Если бы только мой отец захотел, мы бы захватили не только Бужи, но и Алжир, и все остальное! Ты познакомишься с ним! Мой отец знает все. Нет ничего, чего бы он не мог свершить, если захочет. Что по сравнению с ним Драгут и Барберусса?
БАКАЛЕЙЩИЦА Ваш отец, этот одноногий, который рисует картинки Святых, что мечтают иметь у себя все рыбаки?
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Мой отец — Вице–король Индий, и именно он провел каравеллы по суше над Панамским перешейком. А потом он же открыл Китай и Японию и один с отрядом из двенадцати человек захватил город Ошиму, который защищали три тысячи воинов, вооруженных луками и стрелами. Именно там он и потерял ногу, а потом пленником на последнем этаже замка в Нагойе выучил язык бонз и изучил их премудрость.
И теперь, вернувшись сюда, он сам вместе со всеми святыми составляет огромное бумажное воинство.
Именно он своей кисточкой заставляет спуститься святых с небес, и когда они наконец все будут здесь, он возглавит их, а я рядом с ним, а ты позади меня с огромной бутылью, и мы захватим Бужи и Алжир во имя славы Господа нашего Иисуса Христа!
БАКАЛЕЙЩИЦА Хуан Австрийский, сын доньи Музыки, которому король Испании вверил командование своим флотом и который завтра отправляется сражаться против турок, он–то генерал позначительнее вашего отца!
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Это неправда, ты лжешь, Бакалейщица! Я никогда никому не позволю заявлять, что существует генерал значительнее моего отца!
БАКАЛЕЙЩИЦА Старик с отрезанной ногой! Кто согласится встать под знамена старикана с отрезанной ногой, когда стоит только взглянуть на этого молодого красавца, чтобы тотчас понять, что он приведет нас к победе?
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Что он такого совершил, твой миленький дон Хуан?
В то время как Африка, а с нею Старый и Новый Свет отзываются на имя моего отца.
БАКАЛЕЙЩИЦА Да и вы сами, вы ведь не станете утверждать обратное,
Если бы вы были мужчиной и не были бы сыном, то есть, я хотела сказать, дочерью дона Родриго,
С какой радостью вы бы встали под знамена дона Хуана.
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ (с глубоким вздохом) Ты права, моя Бакалейщица, ты даже не догадываешься, до какой степени ты права!
БАКАЛЕЙЩИЦА Продолжайте. Я чувствую, что вы хотите рассказать мне что–то.
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ А ты умеешь хранить секрет?
БАКАЛЕЙЩИЦА Клянусь, все, чем бы вы ни поделились со мной, я способна сохранить!
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Дон Хуан любит меня. Он прочел по моим глазам, что я способна умереть за него! Но с этим покончено, никогда больше я не хочу видеть его, ах, он может умолять сколько угодно! Мое сердце принадлежит ему.
БАКАЛЕЙЩИЦА Но где же вы повстречали дона Хуана?
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ В ту самую ночь, когда я шла к тебе, намереваясь, приставив лестницу к стене, окружающей ваш сад, спасти тебя.
Что вижу я в свете фонаря на углу Масляной улицы? Прекрасный молодой человек, весь в черном, с золотой цепью вокруг шеи, храбро отражает удары троих наемных убийц.
А при мне как раз был тот большущий пистолет, который я украла у моего папочки, и, развлекаясь, всыпала в него весь порох, что был в доме, короче я глаза закрыла, и — ба–бах!
Было столько шума и дыма, и ничего не видать, можно подумать выстрелили из пушки,
У меня даже запястье оказалось вывихнутым.
Когда же я пришла в себя, бандиты уже разбежались и надо мной склонился, с благодарностями, этот прекрасный, элегантный юноша в черном.
Ах, как мне было стыдно, я прямо не знала куда деваться от стыда, ведь он мог подумать обо мне невесть что!
БАКАЛЕЙЩИЦА И что, что он говорил?
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Он мне сказал идти с ним на его корабль, и что я буду его пажем, и его адъютантом, и что он послезавтра отправляется сражаться против турок, и что его имя Хуан Австрийский, и еще что он умрет, не дожив до тридцати лет.
БАКАЛЕЙЩИЦА Может быть, он хотел просто посмеяться над вами.
ДОНЬЯ СЕМЬ МЕЧЕЙ Он насмехается
