Книга В одно мгновение - Сьюзан Редферн

Вэнс звонит моей маме из туалета на заправке, куда они с папой заехали за бензином. Он говорит, что они уже едут, и мама от удивления чуть не роняет телефон.

Многие вещи из тех, что я вижу теперь, после смерти, меня изумляют. Моя мама ведет себя как школьница. Она радостно кружится и хлопает в ладоши, а потом бежит в свою спальню и трижды переодевается. В конце концов она выбирает облегающий свитер и широкую юбку выше колен. Мама надевает тесный, приподнимающий грудь лифчик и оттягивает пониже ворот-хомут свитера, а я радостно хихикаю.

Мама возвращается в кухню, и я смотрю, как она давит чеснок и гвоздику, смешивает их с картошкой, а потом режет груши для фруктового салата. Мой воображаемый рот наполняется слюной, а призрачный желудок громко урчит.

Она вытаскивает из духовки окорок, чтобы подложить к нему морковку, и я думаю о том, как он пахнет, представляю себе восхитительный аромат имбирно-сливовой глазури. Мама смеется, занося над окороком кисточку, и снова смеется, и я знаю, что она думает обо мне и о нашем с ней окороке в пластиковой пленке. Я смотрю, как у нее в руках дрожит миска с глазурью, и смеюсь вместе с ней, мы обе хохочем до колик, но в конце концов маме все же удается смазать окорок глазурью и сунуть его обратно в духовку.

Покончив с готовкой, мама идет в гостиную, аккуратно раскладывает подушки на диване, поправляет прическу. Она садится, встает, смотрит в окно, снова садится на диван. Она ведет себя норовисто, словно новорожденный жеребенок, и, глядя на нее, я не могу сдержать улыбку.

Дверь открывается, и мама вскакивает, не зная, какое ей выбрать выражение лица. Она пытается изобразить радость – но не чрезмерную, с примесью грусти и даже недовольства, не слишком успешно маскируя переполняющие ее восторг и предвкушение чего-то замечательного.

– Привет, мама, – говорит Обри. У нее в руках пирог. За ней входит Бен с букетом лилий и перекинутым через руку чехлом для одежды. – Что-то случилось? – спрашивает она, заметив странное выражение, застывшее у мамы на лице.

– Ничего, – говорит мама, переставая хмуриться, и целует их обоих.

Хлоя сбегает по лестнице с Могучей Финн на руках. Свое новое имя Финн получила за то, что прогрызла дыру в своей коробке, пока Хлоя была в приюте для животных, и в поисках своей хозяйки и брата с сестрами залезла по лестнице на второй этаж.

– О-о-о, – восторженно тянет Обри при виде котенка. – Можно подержать? – Она берет малышку Финн на руки. – Мама говорит, ты теперь работаешь в приюте?

Хлоя в ответ пожимает плечами, но по ее лицу разливается гордость. Она провела в приюте всю неделю – приезжала утром к открытию и уезжала поздно вечером. Если бы ей разрешили, она бы, наверное, там ночевала. Последние пару дней она брала с собой Могучую Финн, чтобы порадовать Брута, который остался один-одинешенек: Бритни и Линдси нашли себе новых хозяев.

Дверь снова открывается, и на этот раз мама не успевает принять должную позу или выбрать подходящую улыбку. Папа вваливается в дом, словно сильный порыв ветра, и тут же попадает в водоворот объятий и рукопожатий с Обри, Хлоей и Беном.

Мама стоит в стороне и искренне, радостно улыбается, глядя на свою семью в полном сборе, а в ее глазах стоят слезы. Но это длится совсем недолго, потому что следом за папой идет Вэнс: он так боится перешагнуть порог нашего дома, что мне невыносимо хочется подтолкнуть его. Увидев его, Хлоя изумленно таращит глаза. Потом по ее лицу разливается совершенно такая же, как у мамы, улыбка. Она одним прыжком подлетает к нему, обнимает, утыкается лицом ему в грудь. Он обхватывает ее за плечи, растопырив изувеченные пальцы, и прижимает к себе. К счастью, глаза у Вэнса закрыты, так что он не замечает, что Обри и Бен при виде его пальцев едва успевают сдержать потрясенные всхлипы.

Хлоя отлипает от Вэнса, берет его за руку, совершенно не замечая, как она изуродована, и тянет его обратно на улицу: она пока не готова ни с кем его делить.

Мама подходит к папе, поднимает руки, чтобы его обнять, и замирает, не зная, стоит ли это делать. Папа тоже не уверен. Он хочет быть жестким, напускает на себя хмурый вид, но его выдают глаза: он оглядывает маму с ног до головы, так что она заливается румянцем. Мама выбрала удачный наряд. Папа скользит взглядом по ее свитеру, по выставленной напоказ груди, и я чувствую, как у него часто бьется сердце. Обри с Беном обходят их и скрываются в кухне: Бинго наступает Бену на пятки, Обри не выпускает из рук Могучую Финн, а та без устали мяукает.

Мама треплет папу по свежевыбритой щеке.

– Так гораздо лучше, – говорит она.

Я горжусь папой. Он сбрил свою полярницкую бороду, а еще заставил Вэнса заехать в придорожный супермаркет, где оба купили себе по новой футболке. Папа почти похож на себя прежнего.

Как неправы все те, кто не верит в химию. И как недооценивают себя те, кто решает удовольствоваться меньшим. Сегодня вечером воздух в доме наэлектризован, насыщен феромонами. Какое классное слово – «феромоны». От одного его звучания хочется кого-нибудь поцеловать.