– Он – человек, – пораженная догадкой, я ткнула сначала пальцем в Рому, затем в Омара, – а вы его копия! У вас даже имена из одних букв. Так же, как Марк и Мрак.
– Смышленая, – улыбнулся Омар. – Это хорошо. Если хочешь, мы поговорим об этом, но только один раз. Не люблю, когда мне напоминают, что своим существованием я обязан «этому».
Последнее, сказанное с пренебрежением слово, относилось к Роме, но тот упорно делал вид, что не слушает наш разговор.
– Зачем вы его оскорбляете? – спросила я.
– Он – мой крест, – Омар расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, словно ему было трудно дышать. – По-твоему, он похож на сильную личность? За ним пойдут люди? Он сотворит что-нибудь значимое?
– Не все рождены для великих свершений, – увильнула я от ответа.
– Не все, но я – да! Я рожден, жить в вашем чудесном мире. Здесь столько красок, – он обвел рукой комнату, – столько технологий. Ваша цивилизация достигла небывалых высот, в то время как наша завязла в болоте традиций и консерватизма. Мы не развиваемся. В жизни существует всего два пути: либо ты эволюционируешь, либо деградируешь.
– В чем проблема? Эволюционируйте.
– Я бы с радостью, но он, – кивок в сторону Ромы, – сдерживает меня.
– Ну, да, – вспомнила я разговор с Нотаном в «Газели», – вы мечтаете быть пианистом, но у человека, копией которого вы являетесь, кривые неподвижные пальцы и потому вы никогда не сможете играть. Я угадала?
– Не совсем. У меня нет слуха, но в целом ты верно рассуждаешь. Подобных мне сотни. Мы лишены права выбора. Человеческая природа ограничивает нас. Все наши попытки достичь желаемого обречены на провал до тех пор, пока наши жизни зависят от людей.
– Это печально, – согласилась я. – Но что вы можете поделать?
– Освободиться, – заявил Омар. – Сорвать с себя оковы чужих жизней и начать проживать свои. Разве это много? Разве мы отбираем что-то у других? Нет, мы всего-навсего просим отдать нам наше.
– Звучит, как предвыборная речь, – пробормотала я, отказываясь признавать, что на меня она подействовала. Будь я на месте Омара и его друзей, тоже выступала бы за свободу. Что может быть хуже чужой навязанной воли? А если эта воля управляет всей вашей жизнью? Я порадовалась, что не родилась на теневой стороне. Лучше быть камнем, чем безвольной куклой.
– Королеве выгодно устоявшееся положение вещей, – Омар поднялся и расхаживал по комнате, размахивая руками. – А, может, она боится перемен? Опасается, что сама по себе ни на что не годна? Как бы там ни было, она против освобождения. Это пошатнет ее власть. Народ получит свободу выбора, каждый будет решать за себя, кем ему быть.
– Что в этом плохого?
– Для народа ничего, для королевской семьи – это катастрофа.
– А вы, значит, за народ? За слабых и угнетенных? – я послала выразительный взгляд в сторону Ромы, намекая, что Омар недалеко ушел от ненавистной ему королевы.
– Он сам выбрал свой путь, – скривился Омар. – Он мог убить меня и освободиться, у него были для этого подходящие моменты, но он предпочитает ничего не делать.
– Не все способны на убийство, – сказала я. – Или добрым людям не будет места в вашем новом мире?
– Доброта – слабость, – отмахнулся Омар. – Миром правят сильные.
После этого заявления вся моя симпатия к отступникам растворилась без следа. Свобода воли – отличная штука, но Омар маскирует под нее создание новой суперрасы.
– Вы – главарь отступников, – прозрела я.
– Я предпочитаю называть себя предводителем, – Омар одернул пиджак.
– Да мне без разницы, – разозлилась я. – От меня вам что нужно?
– Ты – «Сердце ночи». Легенда гласит, что рубин укрепил связь между мирами, он же в силах ее разрушить.
– А если легенда ошибается?
– Существует лишь один способ это проверить, – пожал он плечами.
– Вы меня убьете? – сглотнула я.
– Если потребуется, – кивнул он.
Глава 25. ОтступникиМеня отвели к Марку. Я упоминала об отсутствии наручников? Забудьте. Нас за лодыжки приковали к ножке кровати, в свою очередь привинченной к полу. Цепи были длинными, мы могли передвигаться по комнате, но не выходить за ее пределы.
Занавески на окне отсутствовали. С потолка свисала одинокая лампочка без абажура. Обстановка в комнате для арестантов не вязалась с остальной квартирой. Рано я обрадовалась комфорту.
Кроме железной кровати, похожей на солдатскую, был еще письменный стол и пара табуретов. Марк уступил кровать мне, а сам спал на полу.
Серой чередой потянулись дни. Большую часть суток мы проводили взаперти. Иногда нас навещал Омар. Игнорируя Марка, он общался со мной. Пару раз он срезал у меня по локону волос и заикнулся об опытах. По его словам лучшие тенеловы отступников трудились над разделением миров, но пока безрезультатно.
– Ничего у вас не выйдет, – заявил Марк после того, как Омар опять разжился моими волосами (продолжи он в том же духе, и мне понадобится парик). – Никакой магии не хватит на разделение миров.
– У нас всегда есть запасной план, – удостоил его ответом Омар.
– Уничтожите рубин? – нахмурился Марк.
– Отчаянные времена, требуют отчаянных мер, – перед уходом Омар подмигнул мне.
И что это было: попытка подбодрить меня или намек на мое шаткое положение?
– Зачем ты его провоцируешь? – прошипела я, едва дверь закрылась. – Хочешь, чтобы он в самом деле меня прикончил?
– Как ты могла это подумать? – возмутился Марк. – Пускай только попробует!
– Надо выбираться отсюда, – зашептала я, – пока не поздно. В одном ты прав: его опыты ничего не дают.
Марк придвинулся ко мне:
– Я уже несколько дней разрабатываю план побега. Пересмотрел все возможные варианты.
– И как? – я склонила голову, и мы соприкоснулись лбами.
– Пока ничего стоящего. С охраной голыми руками не справиться, а кинжал у меня отобрали. Вот если бы нам кто-нибудь помог.
В этот момент вошел Рома, и мы с Марком отшатнулись друг от друга.
За несколько дней в плену я разобралась с ролью Ромы в банде отступников. Омар держал его поблизости и ставил его безопасность чуть ли не превыше собственной, а все потому, что смерть Ромы грозила гибелью и ему. Без человека копия не может существовать. Конечно, все изменится, если Омар разделит два мира. Тогда Роме придется туго.
Рому не выпускали из квартиры. Продукты закупали громилы, они же выносили мусор. Прочие дела по дому: готовка, уборка, стирка, глажка – все было на Роме. Он безропотно выполнял приказы, вызывая тем самым презрение своих тюремщиков.
