сменил челнок.
— Это надо делать быстро. Мы ведь получаем сдельно, с каждого хода челнока; чем больше мешкаем, тем меньше зарабатываем. И хозяева в убытке… Не зевай, когда нужно соединять нити основы — они иногда рвутся. Как видишь, приходится останавливать станок, и если ткач быстро не управляется, это плохо и для него и для хозяина. Но в этом ты уже получил практику на прядильной машине. — Маррета снова улыбнулся. — Вон та белая ниточка, которая тянется по краю ткани, и заставляет нас работать быстрее. По ней нам замеряют работу: чем она длиннее, тем больше мы получаем. В молодости я за смену вырабатывал больше пятнадцати метров… — Он тут же поспешно добавил: — Я и сейчас могу сделать столько же, но не хочу уставать. Человек я одинокий, расходов у меня мало; зачем же мне метаться у машины как угорелому?..
Станок продолжал работать все с тем же равномерным сухим треском; так же справа налево и слева направо носились челноки.
III
Дома стояли почти готовые, беленькие, изящные, солнечные; в каждом дворике даже было высажено по фруктовому дереву. Наблюдая за стройкой, Орасио часто расспрашивал товарищей, но никто не мог толком сказать, куда и когда надо обращаться насчет аренды. Он дважды заходил в профсоюз, но и там ничего не добился.
Между тем прошел слух, что муниципалитет не будет больше строить дешевых домов. Орасио не поверил. Как это может быть, если построили около семидесяти домиков, а рабочих на одних только шерстяных фабриках шесть тысяч?
Несколько дней спустя он, однако, заметил, что землекопы, каменщики и плотники действительно исчезли из Пенедос-Алтос и начали строить близ больницы новую фабрику. Туда же перевезли и оставшиеся строительные материалы. Новый квартал был закончен; судя по всему, там действительно больше строить не собирались. Тогда встревоженный Орасио снова пошел в профсоюз. Председатель должен знать больше, чем рабочие, он ведь связан с инспекцией труда.
— Это правда, — сказал ему председатель. — Дома строили на половинных началах муниципалитет и правительство. Но теперь у муниципалитета больше нет денег. Жаль, это было хорошее дело!
— Значит, больше строить не будут?
— Придет время — будут…
— Придет время… Но когда?
— Это неизвестно… Во всяком случае, не скоро.
Орасио вышел, понурив голову. Всю неделю он ходил словно в воду опущенный. Как мог он получить один из домиков в Пенедос-Алтос, если их так мало, а нуждающихся так много?
— Похлопочи! — посоветовал ему Бока-Негра. Они беседовали в пригородной роще, куда в воскресный день отправились побродить вместе с женами и Марретой. — Похлопочи, пока есть время. Мне вот, к примеру, не нужен дом… Да и многим другим… Не то чтобы мы в них не нуждались… вся беда в том, что самая низкая арендная плата — семьдесят эскудо в месяц. Правда, по нынешним временам это недорого. Но мне трудно платить даже двадцать эскудо за свою каморку. А ты, если хочешь переехать, не зевай. Дома эти не только для рабочих шерстяных фабрик, они и для мелких чиновников, торговых служащих, шоферов, — для всех… Не будешь хлопотать — останешься ни с чем.
— Но как я должен хлопотать?
— Не знаю. Это уж твое дело… Постарайся найти протекцию…
Женщины разбирали под соснами корзинку, в которой принесли завтрак. Орасио почесал затылок и посмотрел на сверкающий на солнце город, который раскинулся внизу.
— Какого, черт возьми, я могу найти себе покровителя, если я в Ковильяне никого не знаю?
— Надо искать. Все так поступают. Только дураки сидят сложа руки…
Маррета молча слушал. Орасио взглянул на него, как бы прося совета. Однако Маррета продолжал молчать. Затем вытащил из кармана газету и углубился в чтение.
Орасио взял бутылку, которую они принесли с собой, и отпил глоток. Вино ему не понравилось.
— Что же вы мне ничего не посоветуете? — спросил он Маррету.
Прежде чем ответить, старый ткач, не торопясь, сложил газету.
— Я устал, — сказал он. — В мои годы трудно совершать такие прогулки. От Алдейя-до-Карвальо сюда не близко, да к тому же все время в гору…
Орасио понял, что Маррета не хочет ничего советовать, и вспомнил, как старик ему однажды сказал: «Предположи, что ты копаешь огород и находишь клад. Ты продаешь золото и строишь дом. Тебе повезло, но у остальных все останется по-прежнему».
После завтрака Маррета поднялся и предложил:
— Пошли?
И они стали спускаться к городу…
С этого дня Орасио начал искать, кто бы мог похлопотать за него. Сначала он поговорил с Маркесом, но крестный сказал:
— Подожди, пока начнется запись. Ходатайства не принимаются.
Это не сходилось с тем, что утверждал Бока-Негра, и Орасио повторил бакалейщику слова товарища.
Но Маркес стоял на своем:
— Никаких ходатайств пока не принимают. Это я знаю наверняка. Мне сказали, что дома будут распределяться среди нуждающихся, которые подадут заявления. Однако люди нерадивые на работе, пьяницы и смутьяны квартир не получат. К счастью, ты не такой.
Слова Маркеса не успокоили Орасио. И уже со слабой надеждой он отправился к Педро. Хотя Педро и был простым рабочим, он встречался со многими влиятельными людьми — из числа знакомых своего отца.
Педро обещал поговорить с каким-то служащим муниципалитета; но в следующее воскресенье сказал то же самое, что и Маркес:
— Ничего нельзя поделать. Придется подождать, пока откроется запись…
В тот же день Орасио услышал на площади, что некоторые рабочие решили не записываться: новые дома далеко от города, и зимой детям будет трудно ходить оттуда в школу, а женщинам — на базар.
Рабочие старались преувеличить неудобства новых домов, чтобы потом не жалеть, что им не удалось поселиться в новом квартале.
Трамагал, который пришел в воскресенье в Ковильян, горячо ратовал за то, чтобы не записываться:
— Я думаю, что никто не должен записываться. Или дома для всех, или ни для кого!
Орасио был доволен таким оборотом дела. «Пусть не записываются. Так у меня будет больше шансов, — думал он. — Дома, конечно, хорошие. Они далеко от города, это правда, но зато фабрика — в двух шагах. В общем дома эти мне по душе; кругом простор, все залито солнцем. Как это люди, живя в темных ямах, отказываются от такой благодати?»
Трамагал продолжал твердить:
— Или дома для всех, или ни для кого!
Слова Трамагала казались Орасио нелепыми, но он молчал. «Как можно так вдруг построить дома для всех? Да и не все могут вносить даже такую арендную плату. Например, Бока-Негра и многие другие…»
Через неделю открыли запись — Орасио узнал эту
