чём он говорит.
— Я не вор, — начала я. — Я не занимаюсь на досуге взломом с проникновением. Это просто руна, которую я придумала на случай, если потеряю ключи.
Винтер выставил вперёд руки.
— Не нужно оправдываться.
— Не нужно быть таким загадочным. Что ты имеешь в виду, говоря, что теперь ты меня понимаешь?
— Ты могла упорнее оспаривать своё исключение. Да, у твоего друга имелись высокопоставленные друзья, но если бы ты возражала громче, люди бы тебя услышали. Ты этого не сделала. Ты хотела, чтобы тебя исключили.
У меня отпала челюсть.
— Что? В то время не хотела, чёрт подери.
Винтер смотрел на меня как ястреб.
— Может, сознательно и не хотела, — он понизил голос. — Но тебе было скучно.
Я начала раздражаться.
— И что? Быть Неофитом не так уж захватывающе. Уверена, ты помнишь это, особенно учитывая твою специально натренированную память.
— Я наслаждался каждой минутой, — Винтер не отводил от меня глаз. — Это синдром ленивого гения.
— А?
— Ты непредсказуема. Жизнь недостаточно тебя стимулировала, и ты отвернулась от неё. Орден двигался недостаточно быстро для человека с твоими способностями, поэтому то, что тебя выперли, в какой-то степени стало облегчением. Это встречается чаще, чем ты думаешь: многие умные люди сдаются, не дойдя до конца. Это известный психологический синдром.
— Да, — саркастично произнесла я. — Я гений. Поэтому я зарабатываю на жизнь, водя такси.
Винтер подошёл ближе.
— У тебя высокая потребность в когнитивной стимуляции. Другие не давали тебе её. И большинство мест работы тоже. Поэтому ты прибегла к помощи единственного человека, на которого могла положиться — себя самой, — он улыбнулся. — Но этой работой ты наслаждаешься. Теперь у тебя есть стимул.
Я запрокинула голову, глядя на него.
— Ну, — растягивая слова произнесла я, — ты стоишь очень близко.
— Шути сколько хочешь. Я говорю правду, и ты это знаешь, — он отступил.
— Будь я гением, — излишне громко заявила я, — у меня уже бы имелось неопровержимое доказательство, чтобы упрятать Прайса за решётку до конца его дней.
— Тогда нам стоит продолжить поиски, — Винтер отвернулся и начал копаться в верхнем ящике.
Мгновение я наблюдала за ним, не желая признавать что он мог быть прав в своей бредовой теории, затем пожала плечами. Винтер может анализировать меня сколько душе угодно — мы в свободной стране. Мне необязательно обращать на него внимание.
Я оставила его копаться в столе Прайса и повернулась к картотечному шкафу, который по иронии был не заперт. Ну конечно, ведь так важно запереть стол и держать все загребущие ручонки подальше от своих письменных принадлежностей, но когда дело касается конфиденциальных документов, кто угодно может их умыкнуть. Я закатила глаза. Прайс, может, и убийца и вор, но он явно туповат.
Я пробежалась пальцами по документам и присвистнула, когда обнаружила папку с меткой «Сайфер». Ха! Я вытащила папку и распахнула её как раз в тот момент, когда Винтер сделал шаг назад прямо мне на ногу. Я взвизгнула и выронила папку.
— Боже!
— Прости.
— Ещё бы, — проворчала я. — Все знают, что мышцы весят больше, чем жир, а ты весишь целую тонну.
Винтер улыбнулся в ответ на мой сомнительный комплимент. Я опустилась вниз подобрать папку, при этом искоса бросив взгляд на его тело. Возможно, всё же есть что-то, ради чего стоит ходить в спортзал. Не мне, конечно же. А ему. Определённо ему.
Я протянула руку схватить лист бумаги, залетевший под стол, но в этот момент кое-что привлекло моё внимание.
— Винтер, — медленно сказала я.
— Предпочитаю, чтобы ты звала меня Раф, — пробормотал он.
— Хватит ворчать, — с досадой произнесла я. — Подойди, посмотри на это, — я показала на обратную сторону столешницы. Он присел рядом со мной и, проследив за моим пальцем, шумно выдохнул, когда увидел приклеенную на скотч папку.
— Думаешь… — начала я.
— Давай не будем спешить с выводами, — он достал из кармана длинный пинцет. Я отодвинулась, давая ему необходимое пространство, и с нетерпением наблюдала за тем, как осторожно он отклеивает папку от скотча. Винтер достал её с изящностью хирурга, поднялся на ноги и положил на стол. Я подошла к нему.
Это было личное дело Оскара Марша. Его имя размашистым почерком было накорябано на обложке. На ярлычке сбоку, чтобы не перепутать, было напечатано то же имя. Я задержала дыхание, когда Винтер открыл папку с помощью пинцета.
Там излагались все данные Марша: его адрес, возраст, должность, медкарта. Были записи, подробно описывающие его проблемы; видимо, Орден не оставил его один на один с алкоголизмом, как я подозревала. На самом деле, ему предписали посетить несколько сеансов психотерапии, но Марш ни на один не явился. Я почувствовала внезапный прилив жалости к нему.
— Неопровержимая улика, — ухмыльнулась я.
— Не совсем, — ответил Винтер. — Но мы всё ближе.
Я помахала перед ним папкой с надписью Сайфер.
— Есть ещё это, — я открыла её. Там не было ничего, кроме длинного перечня доступных заклинаний, но это послужило ещё одним гвоздём в крышку гроба Прайса, пусть даже маленьким и кривоватым.
— Этого недостаточно, — сказал Винтер. — Принимая во внимание суть нашего расследования и то, кого мы обвиняем, нам нужны железобетонные доказательства.
Я скрестила руки.
— Прайс несколько дней держал у себя девятый том, — не согласилась я. — Мы не можем просто оставить его спокойно бродить по улицам. Он уже может претворять в жизнь свои коварные планы. Мы искали личное дело Марша. Мы нашли его. Приведи Прайса и заставь его сознаться.
— У него всё ещё есть возможность правдоподобно отрицать обвинения, — покачал он головой.
— Мы не можем позволить ему причинять ущерб! Самое простое…
— Важно не то, что просто, Иви. Важно то, что правильно.
Я свирепо посмотрела на него. Боже, иногда он приводит в бешенство.
— И что же будет правильным?
Винтер посмотрел мне в глаза.
— Мы найдём Прайса и проследим за ним, — мрачно произнёс он. — Тогда мы сможем выяснить, что он на самом деле задумал.
***
Меньше чем через час я припарковала своё такси так близко к Гербору, как только возможно. Винтеру понадобилось сделать лишь пару телефонных звонков, чтобы выяснить, что большинство вечеров Прайс проводит в этой претенциозной винотеке. Я даже не знала, что винотеки всё ещё существуют.
Винтер уже ждал снаружи, разглядывая здание так, словно открыл новый биологический вид.
— Добро пожаловать в девяностые! — сказала я, подойдя к нему.
Он послал мне недоумевающий взгляд.
— Не уверен, что понимаю, что ты имеешь в виду, — ответил он. — И я всё ещё не понимаю, почему мы не могли поехать на моей машине.
— Я имею в
