мужской голос по-русски в коридоре-балконе за дверью. «Без него я сойду с ума. От тоски и от страха».
* * *
Теперь она ехала на восток, в неведомый ей Разлей. Штат Северная Каролина. После ночлега в жалком мотеле, когда в полусне-полуяви слышала русскую речь за дверью, — была уверена: Глеб Владимирович напал на ее след. Он сказал: «Мне эта баба нужна во что бы то ни стало». Зачем? Она ведь не резидент, владеющий тайнами разведки, не знаменитая диссидентка. Да и времена уже не те, чтоб охотиться на диссидентов. Они теперь приезжают как почетные гости, выступают по телевизору. И все же… «мне эта баба нужна во что бы то ни стало».
Леня… Но прошло столько лет, и, если бы они захотели с ней поговорить, они бы поговорили. Но они ограничились обыском и тем, что ей как бы невзначай не продлили пропуск в спецкорпус. Она напомнила — не услышали. Значит, дело не в Лене, не в наркомании Саши, а все-таки в их совместной работе, в той программе «прошлое — будущее», «будущее — прошлое», а может, в той Сашиной «работе», где она не разобралась до конца? Зачем ему люди-автоматы? Ведь не собирался же он править миром или, на худой конец, страной с помощью этих управляемых убийц?
Она поглядывала в зеркало заднего вида, но «подозрительные» машины обгоняли ее. И все же она решила останавливаться на ночлег в шикарных отелях, а не в захудалых «Привалах». Карточки работали. Она заправляла по одной из них своего серебристого друга «понтиака», а по другой даже снова отважилась получить наличность в автомате на улице. Подсмотрела, как это делает Марьяна. Полученную сумму подложила тогда незаметно в бритвенный футляр Марьяниного мужа, — деньги «за постой».
Итак, она двигалась на восток. Не торопясь. Подгадывая ночлег до наступления темноты.
В Аризоне выбрала отель «Хилтон» — терракотовый в колониальном стиле. Там не было никаких проблем, а, наоборот, были грязевые ванны, которые делали ее кожу нежной, мышцы и суставы — подвижными, а сон — младенчески долгим и глубоким.
Она понимала, что кредит ее велик, но хватит ли на ночлеги по семьдесят долларов, на заправки, на обеды, пускай даже в скромных придорожных Макдоналдсах? Она все пыталась и не могла никак вспомнить какой-то туманный намек мистера Мюллера на то, что ей по карману «Хилтон». Ведь не случайно же остановила свой выбор именно на этой фирме. Что-то было, что-то было… Но никак не давалось, ускользало… Наверное, он просто ознакомился с содержимым кожаного портмоне. Пускай! Неважно. Если увидятся — спросит прямо. Она была отчего-то уверена, что увидит мистера Мюллера. А пока — стремилась к неведомому мистеру Тренчу в неведомый Дюрам, неведомо для чего. Утешало одно: в портмоне лежит нарядная книжечка раунд-трип[33] в Европу. Если эта страна не ответит ей взаимностью, она попытает счастья в другой. Странно, но эта безумная призрачная жизнь сделала ее сильнее. Поверила бы она в Москве, что сможет вот так, почти спокойно пересекать неведомый континент, будто и впрямь имеет на это право, будто не на краденые деньги, не преследуемая неведомыми силами.
«Силы» не обнаруживали себя ничем. В Нью-Мексико «Хилтон» был уныл: коричневатая новостройка, но внутри тот же стандарт, тот же континентальный завтрак, то же безлюдье и тихий гул кондиционера. Она уже оценила «американский стандарт». У всех должно быть одно и то же. Ванна — мраморная для богатых и пластмассовая «под мрамор» — для бедных. Можно сказать так: для богатых все настоящее, для бедных — «под настоящее». Настоящий кленовый сироп по вкусу не отличается от синтетического, но стоит в 10 раз дороже. Синтетические простыни были так же свежи и украшены тем же рисунком, что и льняные, но спать на них было в жару что в компрессе. Неважно: на ее уровне, и даже на эмигрантском уровне Марьяны всегда работал кондиционер.
Ирина обрадовалась, увидев в ванной комнате таракана. Здоровенного и темно-коричневого. Он выпадал из стандарта. Правда, и «Хилтон» в каком-то Лас-Крукесе был захудалым: обычная девятиэтажка среди лысых коктебельского вида холмов. Она проскочила кусочек Техаса без остановки и оказалась в штате Оклахома. И вот здесь в Оклахома-сити ее ожидало нечто вроде армянского Совмина, подсвеченного фиолетово-синим светом. Но не только…
Проблема постирушки вставала во весь свой трагический рост. Трусы и лифчик, конечно же, вечером — в умывальнике, благо чистота стерильная, и к утру высыхали. А вот другое… Подаренная Марьяной блузка-матроска наводила на мысль, что обладательница ее давно списана с корабля и, сойдя на берег, ведет жизнь бича[34]. Блузка, испачканная маслом и пылью с заднего моста «кадиллака» на Деларосса, хранила следы торопливой стирки в «Голубом ангеле», а костюм «от Сен-Лорана» использовался только для представительских целей. В него Ирина переодевалась перед тем, как зайти в холл отеля.
Посетив «чудесный тропический сад», обозначенный в рекламе отеля, и убедившись, что он действительно чудесный — даже колибри трепетали в парниково-влажном воздухе, Ирина вернулась в номер и основательно, истратив все фирменные мыльца, стопкой положенные на подзеркальник, перестирала нехитрое бельишко. В ванной был и фен. Предстояла довольно долгая процедура сушки белья феном. Вспомнились рассказы о «наших за границей», о жарении бифштексов на утюге, приготовлении супа в биде и варке кофе с помощью родного кипятильника.
«Ты, кажется, изобрела еще один способ облегчения трудностей быта». Она вспомнила о шелковой ночной рубашке, обнаруженной во время первого своего ночлега «беглянки». Вытащила ее из шикарного коврового саквояжа, подаренного прелестной и очень мудрой женщиной Мюриэл. Тяжелый, настоящий шелк переливался и ложился удивительно достойными складками. У ворота — изящное ришелье, на подоле — инициалы. Ирина впервые увидела их, подошла к торшеру и замерла с ухнувшим сердцем. Выпуклой жемчужной гладью значились три буквы. Это были ее инициалы. Немыслимое совпадение! И сразу стало неуютно и страшно в этом полутемном номере, освещенном лишь светом торшера. Она проверила запоры на двери, накинула цепочку. Сквозь жужжание фена ей послышались шаги. Она выключила фен, замерла в ванной, не видя своего отражения в огромном, до пола, зеркале. Шаги тихо прошуршали по ковру, вернее, уже не шаги, а стук обуви. Остановились у двери номера. Ирина поняла, что слышит их через стенку ванной, выходящую в коридор. Что-то прошелестело, и шаги удалились. Ирина наконец увидела свое лицо в зеркале: загар полинял, углы губ опустились, взгляд напряженный, затравленный. Подумала: «Как хорошо, что здесь душ. Один из способов убийства — бросить к жертве, находящейся в ванной,
