вполне хватит. – От Лассе не так просто было избавиться, он уже переступил порог и отчаянно вцепился в вешалку у входа, словно боялся, что я начну вытаскивать его за ноги. – Это правда важно.
Я снова повернулся к Матильде, но та уже ушла. Мне очень хотелось, чтобы она обернулась и помахала, но ничего такого не произошло. Она перешла через дорогу и исчезла в доме напротив.
Меня тут же охватило странное чувство одиночества, и я, понуро опустив голову, закрыл дверь.
– Значит, Лилли права! Между тобой и Мартинской дочкой что-то происходит, – выпалил Лассе.
– Что ты такое мелешь, мы едва знакомы. А сейчас прости, мне очень нужно в туалет. – Я бодро проковылял мимо Лассе и папы и зашёл в гостевой туалет.
«Вот ещё, я и Мартинская дочка! Что за бред! Она… просто всегда рядом, когда мне нужна помощь, и ещё она симпатичная и отважная, гораздо более надёжная и смелая, чем я ожидал. А ещё у неё отличное чувство юмора. И острый ум. Неужели среди моих друзей найдётся хоть один, который мог бы с ходу сказать, кто такой Клеопа? А я, идиот, даже не нашёл минуты, чтобы её поблагодарить. Иногда я действительно такой самовлюблённый дурак».
Включив воду, я вдруг вспомнил, что у меня же есть её номер телефона.
«Как только избавлюсь от Лассе, обязательно ей напишу».
Когда я снова вышел в коридор, настроение моё немного улучшилось, хотя Лассе по-прежнему жался к стене и крепко держался за вешалку. Взгляд у него был при этом как у раненого оленёнка. Папа исчез в кухне.
– Может, пойдём в твою комнату? – попросил Лассе.
– Ну, давай. – Я так хотел поскорее растянуться на кровати и расслабить уставшие мышцы. – Но только если отключишь этот взгляд маленького Бемби, идёт?
Лассе зыркнул на меня ещё более испуганно, и я тяжело вздохнул. Кто этот незнакомый парень и куда подевался мой лучший друг? Мой развесёлый дружище-паркурщик, который невпопад и в любой ситуации спешил ввернуть грязную шуточку и как-то воткнул себе в ноздри картошку фри, только чтобы меня повеселить. Последний раз я видел слёзы на его глазах, когда у него умерла морская свинка. Лассе тогда было девять лет.
В реанимации его ещё можно было понять, но почему он до сих пор такой плакса? Ведь никакой причины для грусти на самом деле не было! Я ведь уже отлично передвигался и скоро совсем приду в себя. Ну более или менее. Сейчас меня немного шатало, и я обрадовался, что можно опереться плечом о стену. Кряхтя, я поднялся на второй этаж. Всё, чего мне хотелось, – это исчезнуть в своей комнате и отдохнуть от всего, что со мной случилось за последние несколько часов. И написать Матильде.
К сожалению, Лассе прилип намертво.
– Сегодня на пешеходном переходе я заметил женщину с синими волосами и решил идти следом за ней. Когда же я её нагнал, оказалось, что это мужчина. – Лассе вздохнул. – Если только доберусь до этой Ким, быстро вытрясу из неё, что с тобой случилось в ту ночь и как она в этом замешана.
«Ага, Лассе будет кого-то там трясти. Так я и поверил».
– А если она скажет, что в ту ночь мы повздорили с волшебными охотниками и за нами гнались волки и огромные магические птицы, ты ей поверишь? – Лассе неуверенно поднял на меня взгляд. – Вот то-то и оно.
Я проковылял мимо него в свою комнату и завалился на кровать. Лассе закрыл за собой дверь и несколько раз шумно вздохнул:
– Знаешь… я очень беспокоюсь за тебя, когда слышу такие странные вещи, поэтому я и рассказал тогда твоей маме о надгробных плитах… Почему у тебя на полу оливковое дерево?
Нытьё Лассе страшно меня раздражало, и я ничего не мог с собой поделать.
– Потому что, если я выставлю его на подоконник, феи подумают, что я выпил Ангелику, – сказал я и закрыл глаза. – Ну, давай уже, Лассе, о чём ты там собирался со мной так срочно поговорить?
Пока я снова услышал голос Лассе, прошло несколько секунд, за которые я почти провалился в сон.
– Госпожа Рас-Корак считает, что я должен проработать своё чувство вины. То есть она говорит, что я не в ответе за то, что ты переживаешь. Поэтому я хотел…
– Только не это! – Я резко сел на кровати. – Ты что, ходишь к Раскоряке добровольно?
– Пока мы договорились на три встречи. Попробуем, как пойдёт. – Лассе прислонился спиной к двери и вдруг посмотрел на меня уже чуточку смелее. – В пятницу я был у неё первый раз. И почувствовал, что мне становится легче. После твоей аварии я так страдал.
«М-да, не он один».
– Папа с мамой очень за тебя переживали.
Я удивлённо поднял бровь:
– Что-то я не догоняю: ты ходишь к моей психотётке, и она выжимает из тебя информацию обо мне? («Это проясняет некоторые высказывания Раскоряки во время нашей прошлой провальной встречи. Так я и знал, что она каким-то образом за мной шпионит».)
Лассе покраснел, а я вдруг подумал о Матильде: «Даже краснеть у неё получается очень мило. Интересно почему? У Матильды розовеют только щёки, а вот Лассе от лба до шеи весь покрывается странными красными пятнами».
– Я… должен был о тебе говорить, потому что ты являешься частью моей проблемы, – запинаясь, пробормотал он. – Какой ужас, я себя так мерзко чувствую. – Он снова замолчал.
– Неужели это законно – расспрашивать одного пациента о другом? А как же конфиденциальность и всякое такое?
«Но на психологов с Грани, наверное, такие обязательства не распространялись. Не пошлю же я на Грань жалобу».
Я снова плюхнулся на подушку:
– Ладно, забудь. В одном моя психотётка права: не стоит чувствовать себя мерзко из-за меня. Это полный бред. Просто перестань ныть и жалеть меня, тогда между нами снова всё станет как раньше. Но только не обижайся, сейчас мне надо немного отдохнуть. Сегодня выдался такой длинный день.
Я никогда ещё не чувствовал себя настолько уставшим. Лассе ещё несколько раз глубоко вздохнул, будто собираясь снова заговорить, но затем лишь покачал головой и торопливо распрощался.
«Наконец-то! Ещё немного такого бормотания, и я бы не выдержал».
Когда он закрыл за собой дверь комнаты, я уже задремал. Сквозь сон я слышал, как он спускается по лестнице и выходит из дома, как шагает по улице мимо моего окна.
Странно, но ко мне будто снова вернулись сверхспособности, потому что я также услышал, как его подошвы касаются тротуара, как Лассе вытаскивает
