Полз вдоль стены дым – я выдыхала его вместе с напряжением.
«Мы славно потрудились».
Помнилась рука Крейдена, лежащая поверх моей в машине, помнились его слова – «ты молодец».
Все удалось. Все получилось.
И этот угасающий день, этот закат – мой. Каждой своей минутой.
Я докурила до половины, когда хлопнула входная дверь – на крыльце показался отец с мусорным мешком. Чего я не ожидала, так это того, что он окажется дома…
И, конечно, он сразу почувствовал дым, сразу завернул туда, где стояла я – мы встретились взглядами.
Напряглось нутро в преддверии нравоучений и упреков – все-таки редко какой родитель спокойно смотрит на курящее чадо, особенно если не курит сам. А мой не курил. Сейчас скажет: «Вилора, чему я тебя учил?» Подожмет губы, потребует, чтобы я затушила окурок…
Но он вдруг подошел, просто встал рядом; стало стыдно, что на него идет дым.
– Я не знала… что ты дома, – объяснила виновато, когда пауза затянулась.
Батя смотрел туда же, куда и я – на забор, за которым шелестела деревьями улица.
– Да. – Он взглянул на мусорный мешок, будто только что вспомнил про него. – Я последовал совету твоего… знакомого. Взял отпуск.
Вон оно как. Очень удачно.
– Это… хорошо.
Мы никогда раньше не стояли с ним вот так, как… одинаковые, что ли.
И совсем смутили его последующие слова:
– Курить можно… на балконе.
Он никогда раньше не признавал того факта, что дочь выросла, что у нее могут быть свои выборы, свои привычки.
– Да я нечасто…
Бычок я затушила аккуратно, так, чтобы на бетоне не осталось следа.
– Тем более.
Отец посмотрел на меня непривычно, растеряно.
– Я хотел поговорить с тобой кое о чем.
– Да? Я с тобой тоже.
– Отлично. Жду тебя в доме.
И он отправился к мусорным бакам, стоящим на заднем дворе.
*
Мы сидели с ним в столовой за пустым столом, и меня накрывало дежавю – видения нашего дома глазами Маргариты. Будто двоилось сознание. В ее воображении в холле было светло и солнечно, а в реальности смешались синеватые оттенки наступающих сумерек и искусственный свет желтых ламп. В ее картинке на столе лежала белая скатерть, в реальности – непокрытое дерево поверхности; я провела по ней пальцем. Шероховатая.
– Что ты хотел мне сказать?
В моем собственном «загашнике» лежала для него такая тема-сюрприз, что ее почти невозможно было, как шаловливого кота, удержать внутри.
Отец сцепил пальцы домиком, посмотрел на них.
– По совету твоего… Девентора…
«Ого. Моего. Еще и Девентора…» – он стал произносить это если не спокойно, то хотя бы вообще произносить. Признал.
– …я не только взял отпуск и передал дела Сэму. Жаль, кстати, что я не замечал его раньше – действительно толковый парнишка. А еще я назначил проверку…
Батю что-то смущало – наверное то, что предстояло сказать дальше.
– Проверку дел Генри?
– Да. – Лицо отца помрачнело, стало привычно серьезным, таким, каким я его обычно видела. – И отдел внутренних расследований выявил такое количество правонарушений, что… Я пригрел на груди предателя, свинью! Он уволен с таким штрафом, что теперь не выплатит его, даже если продаст дом…
У меня в груди теплело – все-таки справедливость существует. Почему-то хотелось улыбаться. Хотя вроде не к месту, ведь отец злился по-настоящему.
– Он не просто сливал деньги на зашифрованные счета, он пытался проворачивать свои собственные проекты за моей спиной. Оплачивая их из МОЕГО бюджета! Вот же мудак…
Не улыбаться становилось все сложнее – бранные слова отец использовал редко.
– Но сказать я хотел не об этом. Понимаешь, ты когда-то сказала мне про «пари», про то, что он использовал тебя, чтобы подобраться ближе ко мне, чтобы заполучить должность. И я тебе не поверил…
Давность событий не повлияла на чувства – в груди снова кольнуло.
– Я помню.
Батя смотрел как-то по-другому, иначе, нежели всегда.
– А ведь он мог, понимаешь, так сделать… Я понял это теперь. Всю жизнь я наставлял тебя, как жить, упрекал, а сам в людях, выходит, разбираться не научился. Оно ведь было, то пари?
Запоздалое возмездие – оказывается, оно не бывает запоздалым. Как и чье-то признание «я был неправ».
Я кивнула.
– Вот же скотина! Я позабочусь о том, чтобы должности выше дворника он в этом городе никогда не получил!
Хорошо, когда кто-то становится на твою сторону, пусть даже спустя много лет.
– Спасибо. – Меня тронуло не обещание «насолить» Генри, но искреннее раскаяние, проснувшееся в глазах отца. Кажется, он только теперь понял, как и почему его дочь стала такой – потому что осталась когда-то без внимания и заботы, без доверия со стороны близких, рано познакомилась с одиночеством.
– Прости, дочь.
Он давно не называл меня дочерью, все больше полным именем. Я положила свою руку поверх его – уже морщинистой, но все еще крепкой.
Повисло молчание – хорошее, теплое. И будто что-то снова началось оттуда, где однажды пошло неправильно, но уже по верным рельсам.
– Я не знал, как загладить свою вину… – Батя полез куда-то в карман, смущенный до предела, и вдруг достал оттуда то, чего я совсем не ожидала – два леденца на палочке. Совсем как те, которые покупал когда-то давно на ярмарке. Задолго до того, как я выросла, до того, как к нам в дом пришла Маргарита.
– Желтый или красный? – он вспомнил даже те слова, с которыми всегда протягивал мне их.
– Оба, – прошептала я тот же «код-ответ» из детства и не удержалась, поднялась, обняла его за шею.
Впервые обняла не пиджак, но отца – отца с теплым, оттаявшим сердцем.
– Так о чем хотела поговорить со мной ты?
Вот и настал момент правды – не печальной, но радостной.
Я втянула воздух – эпичные новости требуют эпичных пауз.
– Этот мой Девентор, как ты выражаешься, сделал тебе еще один подарок… Мы с ним сегодня ездили в тюрьму…
А спустя минуту отец орал с покрасневшим лицом:
– Как он посмел подвергнуть тебя риску?! Тебя?! Потащил… туда! В закрытую зону! А если бы тебя схватили?!
– Он знает законы!
– Он…
– Да ты дослушай… – отбивалась я. – Мы вытащили ее… Вытащили Маргариту! Она свободна! И она придет сюда завтра, придет к тебе…
Я никогда не видела его таким ошалевшим. Побелевшим и просветлевшим одновременно, онемевшим на целую вечность. Он раскрошился, он потерял способность говорить – просто сидел и шевелил губами, будто забыл, как складывать слова. А после, неспособный унять дрожь в ладонях, вдруг прошептал: – Здесь надо прибрать, да? – Как пацан, которому сообщили, что в гости придет школьница-звезда из параллельного класса. – Пыль… Полы…
