поинтересовался, скорее, из вежливости:
— Ну что, командир, нашел чего?
Не то чтобы Коту совсем было не интересно, просто он был очень занят. С маниакальным упорством садиста он прижигал раны товарищей. Причем их согласие его не интересовало. Сначала он прижег глубокий порез на своем боку, затем, затянув его лоскутами, нарезанными из рубахи, он направил свою активность на товарищей. Многие, забинтовав свои раны, надеялись этим ограничиться, но куда там! Спорить с Диким Котом было бесполезно, поэтому венды, ворча, стягивали рубахи и разматывали тряпки. В помещении тошнотворно завоняло паленым мясом и кровью.
Лава, посмотрев на старания друга, не стал ничего говорить. Оставив поиски, он заинтересовался большим медным котлом, висевшим посредине зала. Полный масла котел располагался в петлях так, что его легко мог наклонить даже один человек. Масло выливалось в воронку, а затем горящей волной падало на головы осаждающих. Лава походил вокруг, потом подошел и вытащил воронку. Сквозная дыра была слишком мала даже для подростка, но сотник не унимался: он улегся на пол и начал внимательно ее изучать.
Обессиленные венды валялись на полу и с интересом следили за изысканиями своего вождя. Понимая всю безнадежность ситуации, мало кто из них надеялся на счастливый исход. Многие молились, готовясь достойно предстать перед духами предков, но при этом любой, кого не спроси, был уверен: Лава найдет выход. Каждый боец в его сотне был абсолютно убежден: их сотник — любимец Ираньи, и Мать всех богов Лаву никогда не бросит.
Не найдя ничего интересного, Лава поднялся и, подойдя к стене, присел рядом с Ранди. Тот, взглянув на друга и поняв все без слов, все же спросил:
— Что, так плохо?
— Пока да.
Лава прикрыл глаза и затих.
В полной тишине неожиданно раздался голос Савы Сороки — совсем молодого паренька из полянских вендов:
— Вот умеют же строить имперцы! Такую махину сложили! — Он обвел восхищенным взглядом своды башни.
На восторги юнца отозвался Лока Филин, самый старый боец в сотне:
— Это что! Ты бы видел Царский Город — вот где дворцы и башни!
Сава загорелся и даже привстал:
— Нет, ну ты скажи, Филин, ты столько повидал: как они на такую высоту балки поднимают? Мы вот в городище дом строили, так дубовые балки всем скопом тащили, а ведь те были и короче намного, и легче! А здесь-то смотри, пол каменный, плиты. Тяжесть-то какая!
Филин, приподнялся, собираясь пуститься в пространные объяснения:
— Видишь ли, есть у них устройства такие специальные…
Прерывая всех, Лава вдруг резко вскочил на ноги:
— Стоп! Что ты сказал? Повтори!
— Устройства, — начал было Филин, но сотник раздраженно остановил его:
— Да нет, не ты! Ты, молодой, что ты про балки говорил?
В голове Лавы крутилось какая-то идея, и он никак не мог поймать ее. Остальные веды тоже начали поднимать головы — всех заинтриговала горячность вождя.
Сава, перепуганный всеобщим вниманием, замямлил:
— Да я говорил, балку… Как, спрашивал, ее поднимали…
Лава махнул рукой — мол, хватит — и решительно подошел к дыре для масла.
— Кот, Филин, идите сюда! — Лава специально выбрал самых надежных и смышленых. — Видите шов между плитами? Аккуратненько расковыряйте его, но так, чтобы вниз ни пылинки не упало. Хочу посмотреть, что там под плитами. — Он уперся взглядом в обоих: — Повторю еще раз — чтобы вниз ни пылинки! Там, в проходе, наверняка стража стоит.
Лока и Ранди копались довольно долго. За это время все сгрудились вокруг, даже не представляя, что ожидают увидеть. Наконец Кот, уцепившись пальцами и поднатужившись, приподнял плиту, а Лава, распластавшись, заглянул в образовавшуюся щель. Через секунду, вытащив голову, он махнул рукой:
— Все, клади обратно!
Лава поднялся и отряхнул колени. Вид у него был довольный. Все уставились на своего сотника: ведь именно чего-то такого они от него и ждали.
Осторожно положив плиту на место, Ранди присоединился к остальным:
— Ну что там? Не томи!
Сотник обвел своих бойцов хитрым взглядом:
— Если поднять вот эту плиту, то расстояние между балками позволит даже тебе, Кот, свалиться на горожан, как снег на голову.
Сказанное вслух превратило еще только зревшие мысли в готовое решение, и он сам радостно просиял:
— А! Что скажете, черти?!
Восторженный гул был ему ответом:
— Ну, Быстрый, ты даешь!
Ветераны с оживившимися лицами подходили и хлопали Лаву по плечу. Молодежь тоже норовила протиснуться и прикоснуться к величию своего вождя. В этой, казалось бы, хаотичной толчее каждый хлопок по плечу или тычок в бок был, как клятва: мы с тобой, мы с тобой, Лава, до конца!
Сотник, подняв руку, успокоил своих бойцов:
— Тихо, тихо! Пока рано радоваться, все еще впереди! Начнем на исходе ночи, сейчас опасно — еще услышат подозрительную возню и поднимут тревогу.
* * *
В башне опять царила мертвая тишина, венды дремали в полной темноте. Свет не проникал в помещение, и о времени судил только Лава по своим, одному ему понятным ощущениям. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и размышлял. Нужно было успокоиться и все хорошенько продумать — погубить могла любая мелочь. Лава старался, но сосредоточиться не удавалось, в голову лезла всякая ерунда: обрывки фраз, картинки из прошлого. Почему-то вспомнилась Лирина, ее абсолютно белые волосы и бесцветные, нечеловеческие глаза. Опустив веки, он увидел себя десятилетним пацаном. Рядом с ним стоял брат, сестра и еще много других детей, а чуть в стороне — женщины. Все они пленники! Тут же громко спорят их хозяева, тонгры, такие же светловолосые и белоглазые, как и Лирина. Тонгры напали на городище внезапно. Была пора большой охоты, поэтому мужчин оказалось мало. Тонгры это знали и не боялись: окружили городище и шли, как в загонной охоте, чтобы никто ни сбежал. Потом весь живой товар согнали на невольничий рынок у большой реки. Детей, чтобы не разбежались, затолкали в клетки. Каждый день кого-то забирали. Так забрали сестру, потом брата, пока в один из дней он не остался один. Маленький человечек, забившийся от ужаса в самый дальний угол клетки.
Время торга заканчивалось, и покупатели с юга торопились уйти до холодов. Тонгры тоже засобирались к своим стойбищам. Тащить с собой не проданного мальчишку-венда никому не хотелось. Скорее всего, его прирезали бы или утопили, если бы в один из дней не появилась Лирина. Она посмотрела на перепуганного юнца своими нечеловеческими глазами и сказала:
— Этого я забираю себе!
Спорить с ведьмой дураков не нашлось. Так Лава оказался в пещере самой знаменитой ведьмы тонгрийских лесов. Сначала
