— Пора-пора-порадуемся на своем веку… — под восторженный свист, сквозь который побивается родной голос:
— Поехали домой, Анечка… Ты совсем спишь? Я тебя люблю.
И я, не открывая глаз и не выныривая из прекрасного сна, держусь за шею любимого мужа и кладу голову ему на плечо. Зная, что он донесет меня до машины в целости и сохранности. Зная, что все будет хорошо.
— Я тебя люблю, — шепчу в ответ.
Эпилог
Зал замер. И… вот честное слово — если бы я поперек сценария оттолкнула благородного Атоса и отчаянно страдающего в этой сцене д’Артаньяна, оглядела зал и тихо проговорила: «Помогите!», то благодарные зрители снесли бы их. Вот честное слово — снесли. Вместе со сценой! И Портосом с Арамисом.
Но я, как и миледи, дама дисциплинированная. Поэтому понаблюдала за сверкнувшим мечом — отличный у нас осветитель, просто супер! Саму каждый раз жуть берет. Послушала недовольный выдох зала, который, судя по отзывам, упорно надеется на хеппи-энд. Не понимаю, правда, какой? То ли миледи надо подстроить свою мнимую смерть и в финале договориться с кардиналом, чтоб этой вечно лезущей куда не надо четверке поотрубали головы. То ли переспать одновременно и Атосом и д’Артаньяном. Никак не пойму! Но за сценарий отвечаю не я, пусть Роза с Ириной разбираются. А мушкетеры… Ха-ха! Так вам, господа Атос, д’Артаньян и примкнувшие к ним Портос и Арамис! Оставайтесь разбираться с господином кардиналом и сходить с ума от того, что вы уничтожили женщину, которую любили. Наверное, слишком сильно любили, поэтому и уничтожили.
А я все! Отдыхать!
Благородный Арамис накинул на «труп Миледи» плащ. Ура! Уносите!
Пятый премьерный спектакль. Пятый день подряд. Билеты раскуплены на весь месяц. Наши любимые спонсоры — и Говард, и Томбасов — счастливы. Олеся с Розой сияют. И до сих пор смотрят на нас с Артуром умильно. Ну, просто как феи-крестные. Мы же… просто счастливы. Тьфу-тьфу-тьфу. Постучим о дерево. Где тут муж? В смысле, бывший, конечно. Но желающий немедленно стать настоящим. Ну, пусть уговаривает. Дело хорошее. Уговоры — не свадьба.
Самое любопытное, что в родной «Оперетте» после премьеры «Мушкетеров» меня признали звездой. Владлен ручки целовал и в любви признавался. Старался-то как! И умасливал, и улещивал. За столько лет никогда такой красоты не видела. И договор на «Принцессу цирка» принес, виляя хвостиком. И намекнул, что в следующем сезоне будут ставить для детей «Рикки-Тикки-Тави». Потому как принципы принципами, но дети — это такое, оказывается, святое! И такое количество денег и бонусов любимому театру, что только вперед и вперед. Так что роль бесстрашного мангуста — моя.
Я благодарила, ослепительно улыбалась, кокетливо хлопала ресницами и соглашалась. Но про себя думала — а не попросить ли мне роль кобры. Хотелось бы попробовать. Интересно же — как петь шипение?
С другой стороны, Милена и проведет эксперимент. Кобра досталась ей.
Две премьеры подряд — это тяжело, конечно. Но… как же это классно!
Завтра у нас перерыв. Сутки. А потом снова марафон на три недели — пока не уехал Бонни. Хотя он, спев первый спектакль и получив гонорар, сообщил, что «русский есть сумасшедший» и согласился не только на турне по Европе, но и энное количество московских представлений в течение полугода плюс подумать об участии в киноверсии. «Потому что спектакль — класс, япона мать».
Так что сейчас мушкетеры договорятся с кардиналом — вот зараза, слил миледи все-таки! И плевать на то, что женщина в моем лице ждала счастливого финала. В смысле, что кардинал отомстит гадским мушкетерам. А то «мрачный гений Миледи, мрачный гений Миледи». На себя бы посмотрели!
— Привет! — Констанция убрала телефон.
Они с королевой и мсье де Тревилем сидели на диванчике в общей комнате отдыха в ожидании финальных поклонов.
— Привет! — улыбнулась я коллегам.
— Слушай, — спросила Анна Австрийская, в которой невозможно было узнать пигалицу, которую Лева выставил со сцены при первом знакомстве. — А что у нас за сабантуй после спектакля?
— У Сергея день рождения. Он проставляется.
— Готовность пять минут, — раздалось по громкой связи. — Мальчики и девочки! Вы — звезды!
После оваций, фотосессии со зрителями, автограф-сессии и снова оваций мы, наскоро сняв грим, но не переодев костюмы, вышли в фойе. «Вдова Клико» печалилась в пластиковых стаканчиках. Диссонанс, конечно. Но что делать. «На войне как…» Как и после спектакля — без потерь не бывает. Особенно среди тех, кто не поспешил и остался без выпивки.
— С днем рождения тебя… — затянули Иван, Артур и Лев.
Я с удовольствием к ним присоединилась четвертым голосом, а следом и вся труппа.
Сергей просиял. Еще в мушкетерском костюме, только с отмытым лицом — от театрального грима парни все как на подбор, чесались. Не привыкли, баловни судьбы.
Черноволосый, огромный, красивучий. В новом сценическом образе: усы, кокетливая эспаньолка и волосы до плеч. Никаких паричков, исключительно работа лучших специалистов по наращиванию. Говорю ж, избалованы наши мальчики — дальше некуда. Зато как ему идет! Прям другой человек стал!
— Поздравляем! Поздравляем!!! — на три десятка голосов распевала труппа.
— Ураааа!!! — закричал Томбасов.
Машка крутила камеру на длинной палке, совалась под ноги и со сноровкой опытного папарацци расставляла мизансцены и ловила удачные ракурсы. И вот как у этой девчонки получается делать снимки и видео лучше, чем у специально приглашенных фотографов? Загадка природы.
— Спасибо! — растроганно проговорил Сергей. — Спасибо, друзья!
— Спасибо не булькает! — возвестил Томбасов и вручил другу футляр. — Держи, дружище! Шпагу не предлагаю, с ней на медведя не выйдешь. А этот красавчик — самое то.
— О! Спасибо, друг!
Бас достал из футляра охотничий карабин, явно какой-то ужасно навороченный, и просто расцвел. Чуть не поцеловался с ним. С карабином, в смысле. С Томбасовым они ограничились объятиями и хлопаньем по спинам.
Лев недовольно посмотрел на олигарха, который, по его мнению, влез без очереди. Но! Странность какая — промолчал. Олеся посмотрела на него с ласковой усмешкой. Вот кого закидоны нашего гения только веселили.
— А это от нас! — провозгласил Лева, выдержав паузу и добившись того, чтобы внимание было приковано именно к нему. Ну, и раз уж остальные члены коллектива, включая Олесю, стоят рядом, то и к ним тоже. Так уж и быть.
— Мама моя дорогая! — только и воскликнул бас, доставая из футляра гитару. Нежно-нежно, еще нежнее, чем ружье.
— Нравится?
— Еще бы! Ну вы… это ж!.. Мечта поэта!
Зеленые глаза Льва горели, а Сергей гладил гитару. Получалось у него, честное слово, эротично. Я замерла, поймав ревнивый взгляд Артура. И рассмеялась. Он тут все рвался Владлену лицо подправить. Меня это веселило. Потому что эта была игра в ревность — для остроты. Легкая, без трагедийного надрыва. Без недоверия. Просто кое-кто почувствовал себя настоящим артистом и наслаждался новыми ощущениями на полную катушку.
