- Я воспитан таким образом, что никогда не снимаю с себя ответственности. Я – мужчина и я обязан защищать свою семью, потому что никто, кроме меня этого делать не будет. Ты стала моей семьей ровно в тот день, когда я объявил тебя своей женой. Не имеет значения, почему я это сделал. Я бы в любом случае стремилась защищать тебя. И как я себя должен чувствовать, когда не сумел выполнить свой прямой долг? Маршрут был просчитан, никаких проблем не должно было возникнуть. И те, кто покусился на вашу жизнь поступил хитро, и бомба была заложена не под машину. След взрыва обнаружен в поребрике. Я этот момент не просчитал, упустил и моя ошибка слишком дорого стоила. Да я мужчиной себя считать не имею права. Я свою плоть и кровь не защитил. Так что наша боль одна на двоих.
Кира смотрела на меня с застывшим в глазах шоком. Прежде я себе не позволял такую открытость, потому что мужчина, потому что не маленький, потому что никогда не хотел выглядеть в чьих-то глазах беспомощным ничтожеством.
Резко поднялся с дивана и походил туда-сюда по комнате, пытаясь собрать воедино ворох мыслей.
- Я думала, - вдруг тихо начала Кира, всматриваясь в окно, - что всё пройдет. Думала, что забуду о тебе, как-то справлюсь со своей болью и всеми проблемами, а потом пойду вперед к успешному будущему. Но нет. Два года прошло, а я даже кольцо снять не могу. Смелости не хватает. Я всё еще злюсь на тебя, Халит. Нет. Сначала я тебя ненавидела за то, что с твоим появлением вся моя жизнь резко изменилась и в конце концов превратилась в ничто. Потом я поняла, что ненавидела не тебя, а реальность, в которой мы живем, в которой с каждым из нас может случиться всё, что угодно. Еще позже осознала, что всё еще тебя люблю. Старалась убедить себя в обратном, ведь невозможно любить человека, который просто увидел тебя и присвоил. Меня воротит от других парней, я не могу даже представить, что меня будет касаться кто-то другой. Разве это не абсурд? – Кира вопросительно посмотрела на меня, словно ища во мне какую-то правду или помощь.
Мы оказались в той точке, когда боль уже выела всё живое и спасения нет. Мысли лишь отравляли рассудок. Обида слишком сильна, чтобы рассеяться даже через два года. Каким может быть тот самый верный путь в данной ситуации? Просто разойтись, чтобы не причинять еще больше боли? Добиться прощения? Утешить друг друга?
Кира стояла напротив меня всё еще хрупкая, обхваченная собственными руками с до невозможности потерянным взглядом. Она не знала, что делать, не знала, как дальше справляться со всем этим грузом. Потеря ребенка, ненависть ко мне и к себе, потеря подруги и вина перед детьми, которым она по сути, ничем не обязана, в конце концов, смерть несчастной собаки. Несмотря на весь этот ворох жестокости, что навалился на Киру могильной плитой, она еще нашла остатки сил в себе, чтобы окончить обучение, продолжать жить и позволить себе поговорить со мной. Это меня просто поразило и лишило дара речи.
Черт побери! Я в конце концов всё еще мужчина и я должен сделать этот первый шаг, подставить свое плечо, поддержать. Нас никто не поймет, поэтому что это наша личная потеря и с ней мы обязаны справиться вместе. Я подошел, опустился на колени и обнял Киру, уткнувшись лбом ей в живот. Мне было не стыдно приклониться перед этой молодой сильной женщиной. Она этого заслуживала.
- Нет, потому что я испытываю ровно то же самое.
- Халит, ну зачем? Встань, пожалуйста, - в ее голосе послышалась мягкость.
- Нет, - я поднял взгляд. – Разреши мне просто побыть с тобой. Разреши поддержать. Не прогоняй, потому что я не знаю, что мне делать дальше. Я потерян и чувствую, что теряю самый главный элемент всей своей жизни, теряю часть себя. Как прежде не будет, я прекрасно это понимаю, но…
Кира разомкнула мои пальцы, и я уже подумал, что это конец. Но она тоже тихо опустилась на колени. Наши лица находились на одном уровне, глаза в глаза, боль в боль, одиночество в одиночество…
Мы плакали. Беззвучно. Слёзы служили каким-то очищением. Я никогда в жизни не ощущал такого насыщенного спектра эмоций, что уж говорить о слезах. Но впервые я их не стыдился показывать. Не стыдился быть уязвимым, не стыдился чувствовать. Наверное, именно это и определяет ваше единство, когда отсутствуют маски и не страшно открыться.
Губы Киры дрожали и я, не находя никаких нужных слов, осторожно взял ее лицо в свои руки и нежно поцеловал эти горячие соленные губы. В висках заломило от ощущения, что всё это происходит на самом деле. Не в моих фантазиях или снах, а в самой естественной реальности.
Она ответила неторопливо, затем уверенней и этой стало нашей финальной точкой. Мы растворились друг в друге, стирая поцелуями налёт боли и одиночества. Я оживал, оживала и Кира. Горько-сладкий поцелуй давал надежду на то, что завтра всё обязательно изменится.
Эпилог.
Никогда не любил фруктовый лёд. Непрактичная штука, хотя достаточно вкусная, особенно, в летний зной. Но все мои настояли именно на этом лакомстве, поэтому мне с Ильей пришлось капитулировать. Всё-таки трое против двух, силы катастрофически не равны.
Мелек ухаживала за Соней, помогала ей справиться с мороженым и в постройке песочного замка. Кира сидела неподалёку от них и читала книгу. Илья набивал на коленях пляжный мяч и тоже лакомился фруктовым льдом. Я сидела в шезлонге, на коленях мой неизменный друг и соратник – ноутбук, а в руках мороженое, которое начало таить, стоило к нему прикоснуться.
Я смотрел на своих детей, на свою жену и временами ловил себя на мысли, что всё это нереально. Мы так долго шли к тому, чтобы сделать нашу семью крепкой и дружной. И теперь она есть. Такая родная, уютная… моя.
Не знаю, как и где мы с Кирой нашли в себе силы, чтобы двигаться дальше. Наверное, просто черпали их друг из друга. Переломили в себе ненужную гордость и взявшись за руки, направились вместе по одному чётко выбранному пути. Теперь у нас есть дочь. Небеса нам ее подарили, и я был так счастлив, когда узнал, что Кира беременна, едва не сошел с ума от радости, когда впервые увидел свою дочь.
Доктора не давали стопроцентной гарантии, что Кира сможет полностью восстановиться. Но это случилось и маленькая темноволосая девочка, внимательно наблюдающая на Мелек, была тому подтверждением.
Возможно, та страшная трагедия, как бы чудовищно это не прозвучало, была необходима для того, чтобы переосмыслить всю свою жизнь и наконец-то понять, где именно я свернул не туда. Я по-прежнему не мог считать себя самым образцовым мужем и отцом, но теперь я усердно стремился к этому.
Соня уронила свое мороженое и уже была на грани того, чтобы расплакаться. Мелек взяла ее на руки и начала щекотать. Я наблюдал за этим моментом и понимал, что он настолько великолепен в своей естественности, настолько нежен. Такое может существовать лишь между по-настоящему близкими людьми.
Кира отложила книгу, поднялась, взяла дочь на руки и бережно прижала к своей груди. Живописная картина молодой сильной женщины, которая держит своего ребенка и стоит на фоне лазурного океана и чистого неба. Такая картина достойна быть написана лучшим художником.
