— Бывшего, — зачем-то уточнила.
— …на мою режиссерскую работу я предложение получил. Я и звонил тебе спасибо сказать, ты не отвечала.
— Я тут не причем.
— В общем, в Москву через неделю улетаю.
— А зачем меня костюмером звал?
— Да просто так сказал, знал же, что не вернешься. Ладно, пойду я. Спасибо за… мясо, — улыбнулся он криво — губа все равно распухла.
— Вить, не нужно ничего о Сабине говорить Димке. Она беременная…
— Да не буду, черт с ним, — хмыкнул. — Знаешь, врезал ему — и отлегло. Такую жену иметь — наказание похуже разбитой морды, — улыбнулся он горько. — И не беременная она.
— Ты-то еще откуда можешь знать? — укорила взглядом.
— Когда она свой чемодан у Виолетты забирала, подколол — неужто примой в Большом Кремлевском стала после рецензии? Она аж порхала довольная до соплей, похвасталась, что УЗИ сделала — у нее какое-то аномальное положение матки, что никогда не будет «этих маленьких выродков»… — пальцами выделил цитату Виктор и встал: — Все, пошел я. Спасибо за мясо, что в кино со мной сходила. И мужу бывшему за рецензию спасибо.
* * *
Сабину трясло, как виброустановку, внутри уже не горело и не саднило, но лишь потому, что она в какой-то момент поняла — Дима спятил, и расслабилась, чтобы не навредить себе еще больше. Ее шокировало, что ему тоже было больно, его даже прошиб пот, он сцепил зубы и зажмурился, но все равно терзал свою и ее вдруг ставшие несовместимыми плоти. Если бы Сабина усилием воли не разжала сведенные от ужаса перед насилием мышцы, им обоим было бы гораздо хуже.
Она сидела на кровати, снова, как тогда, боясь пошевелиться. Закуталась в простыню и прижалась к изголовью, обняв подушку, будто та могла спасти от безумия мужа. Лишь когда он уехал — Сабина надеялась, что, как тогда, надолго — дала волю страху. Металась по комнате, не зная, что делать, с ужасом прислушивалась к ночным шорохам, трясущимися руками набрала номер викинга и уже не удержала в себе истерику:
— Он меня изнасиловал! — рыдала и кричала в трубку. — Скотина! Тварь! Я боюсь его! Юра, забери меня отсюда! Прошу! Умоляю тебя!.. — рыдала, глотая окончания и целые слова, и не замечала этого, не слышала, что ей говорил Юра, заглушала его голос и свой липкий ужас перед мужем воплями и обильными слезами.
Лишь когда за секунду затихла перевести дыхание и высморкаться, расслышала встревоженный, но четкий голос любимого:
— Слышишь? Сабина, собери документы, назови адрес, я приеду за тобой. Не бери ничего, никакой одежды, слышишь?
— Да… да… да… — шептала, как в бреду, тут же бросаясь в гардеробную и выбегая из нее, не понимая, что делать, если не надо собирать чемодан.
Положила сотовый на постель, викинг что-то говорил ей, она слышала лишь его голос, но не разбирала слов, потому бросалась к нему, прикладывала к уху, получала порцию «только спокойно, ничего не бойся…», кивала и лихорадочно тянула на себя джинсы или хватала сумочку, снова телефон послушать голос, который мог ее успокоить, что-то отвечала, запихивая в сумочку халат, вытаскивая его, проверяя, на месте ли паспорт и кошелек…
Наконец, смогла кое-как завязать шнурки на кроссовках и схватила мобильник:
— Я готова, — отчиталась.
И опять заревела от страха, лопоча, что муж вернется быстрее, чем приедет викинг, услышав:
— Адрес назови, я уже у микроавтобуса…
Она с трудом вспомнила название их коттеджного поселка выбежала на улицу, решив, что безопаснее прятаться в парке перед домом. Микровтобус, на котором приехал из Москвы оператор Юры, был приметным, она увидит его даже издалека.
— …пропуск надо или что-нибудь? — услышала вопрос викинга в трубке и бросилась бежать к посту охраны.
— Номер машины надо… — просила сбивчиво. — Пришли мне смской, только не бросай трубку, пожалуйста!.. — ревела, уже пихая телефон парню в форме.
Она отмахнулась от его вопросов и зачем-то бросилась снова в парк, а не выскочила из поселка — ее сбил с толку вопрос викинга, а сама она соображать почти перестала. Лишь когда почему-то снова оказалась около дома, в мозге словно что-то переключилось…
* * *
Главнюк вышел из подъезда меньше чем через полчаса. Я подождал, пока пройдет мимо по аллее, что-то прижимая к губе, и вошел в подъезд. Взлетел на второй этаж в два прыжка и надавил на звонок.
Вопрос Кати «Ну что ты еще заб…» погас, когда она открыла дверь.
— Пустишь?
— Поздно уже. Вернее, рано… Нет! — Попыталась закрыть дверь.
Я придержал ее рукой и пообещал:
— Разбужу весь подъезд.
Катя отошла в сторону, уступая. Закрыла за мной дверь, прислонилась к стене и обхватила себя руками за плечи.
— Зачем ты пришел? — смотрела прямо, упрямо вскинув подбородок.
Моя любимая.
— Я не отдам тебя ему, — подала голос ревность. — Я не могу без тебя, Кать… — подошел к ней и обнял ладонями лицо. — Есть не могу, спать не могу…
— К врачу обратись, — мотнула она головой, освобождаясь. — Я ничем не могу помочь. — Катя оттолкнула меня: — Уходи, Дима.
Меня трясло, как тогда — в подъезде в девятом классе, и в паху давила не похоть, а потребность сделать Катю своей. Это совершенно иное ощущение и какое-то нереально чистое желание. Настолько правильное, что после него секс с женой теперь казался грязной случкой и изменой вот этой — истинно своей, любимой женщине.
— Кать… я должен тебя трахнуть… Черт! — я ударил в стену кулаком. — Может, это наваждение, а? Может, оно пройдет?!
Что я несу?! Все нет то!
— Ты предлагаешь мне стать твоей любовницей? — возмутилась она.
— Нет, Кать! Нет! Ну что ты несешь?!
Я снова прижимал ее к стене в коридоре и чувствовал, что в паху вместо крови кипела лава, желание повторить ту безумную ночь просто выжигало разум, член будто искрил, как высоковольтный оборванный провод. Ягодицы сводило в толчке вперед — к ней ближе, между ее ног, и я не смог удержать этот рефлекторный рывок и припечатал Катю отвердевшим пахом к стене, как бабочку иголкой.
— Да пошел ты! — крикнула она и оттолкнула меня изо всех сил.
И я отступил, мотая головой, неспособный справиться с бычьим упорством, снова толкавшим меня к ней. Я рыл землю копытами, угрожал рогами, пускал пар из ноздрей, хлестал хвостом себя по бокам, подгоняя и раздражая еще больше, и ни черта не мог с этим сделать. Пелена стояла перед глазами, и цель была одна — заполучить Катю в мою жизнь немедленно!
— Куда? — сквозь зубы, сдерживая яростный крик отчаяния, выцедил я с трудом.
* * *
Мне пришлось буквально держать себя в руках, потому что каждая клеточка тела тянулась к Диме. Он стоял в моей квартире ночью, не ушел, когда гнала, смотрел с такой болью, думая, что защищаю от него Виктора. А я защищала его — от правды о его жене. А теперь мне самой нужна была защита. От него. От себя. От любви к нему. Которая лишала рассудка, стоило Диме оказаться рядом.
